— Кому-то работа, кому-то игра, — философски заметил Лукас. Знал, что он шутит, но все еще действовало на нервы то, что его впечатления о моей работе ограничивались мной, стоящим над женщиной и играющим ее новой грудью.
— Хорошо. — Я хлопнул в ладоши и проигнорировал давнюю злость на него, моего отца, ситуацию, себя самого. — Продолжая мою тему, что ты ей рассказал? Потому что в данный момент мой разум отправляется в очень темные места. Ужасные места. Места, куда люди с аллергией на сою уходят умирать.
— Ты мысленно в Китае?
— Для этого я сейчас слишком укуренный. — Я зажмурился, а потом открыл глаза. — Итак?
— Почему ты порвал с ней? — он прищурился, малейшие намеки на юмор исчезли с жуткой рожи. — Реальная причина. Ты же знаешь, что можешь рассказать мне, правильно?
Разум вернулся в прошлое. В ту ночь.
К тому, что случилось тогда.
К возможности, которую дала мне Брук. Выход, который она мне предложила.
И я почувствовал облегчение, смешанное с грустью, от ужасных слов Остин.
Настоящая пытка заканчивать отношения, когда все, что ты хочешь, это держать ее в объятиях, просить прощение и рассказать правду.
Все это.
Но меня преследовали слова отца. И поэтому я сделал невероятное.
— Мы с ней закончили. Кроме того, разве ты не сам такой же? Ты буквально сунул руку в каждый горшочек меда, встречался с кучей баб одновременно, и все тебе сходило с рук из-за этой чертовой ямочки на подбородке. Ты даже не извинялся. Вот и я поцеловал другую девушку, пока встречался с Остин. Но я с ней не спал! — К тому моменту, как я закончил говорить, моя грудь вздымалась, а Лукас бросил на меня нечитаемый взгляд. А потом его губы скривились в улыбке. — Что? Что за взгляд? Он мне не нравится. — Я встал и заходил по кабинету.
— Все, — произнес он спокойным и уверенным голосом. — Эвери сказала, что я практически все рассказал, но ей удалось пару вещей записать. — Он вытащил из кармана сложенный лист и потряс им передо мной. — Я решил уж было не отдавать это тебе... — Его улыбка исчезла. — Но ты изменил мое мнение.
— Хвала Господу, — выдохнул я с облегчением и выхватил бумажку из его руки, осторожно, чтобы не порвать, расправил ее и разложил на столе, разглаживая помятости.
Лукас встал и заглянул мне через плечо.
— Могло быть хуже.
Я сжал зубы от усилившейся тревоги. Все. Могло. Быть. Хуже. Я так сильно вцепился в угол стола, что костяшки пальцев побелели.
— Список доходит до тридцати.
— Верно, — медленно протянул Лукас, а потом ткнул пальцем. — Но лягушки указаны дважды, значит на самом деле двадцать девять, видишь?
— Я тебя убью.
— В твоем упоротом «Бенадрилом» состоянии? — фыркнул он. — Едва ли. Это будет больше похоже на черепаху, гоняющуюся за спринтером. — Он хлопнул меня по спине. — На случай, если ты не понял, в этом сценарии черепаха ты.
— Благодарю, — бросил я.
— Сила черепахи, — он потряс кулаком. – Ну, тогда ладно, моя работа здесь окончена. Можешь продолжить спать, пока я буду держаться подальше от текилы, чтобы не сказать Эвери, как ты случайно поцеловал свою бабушку в губы и теперь на дух не переносишь вишневую помаду.
— Лукас! — вскричал я. — К черту, мужик, ты же даже не пьян! Ты же не можешь просто так ошиваться вокруг и говорить подобное дерьмо! Остин ненавидит меня, ненавидит так сильно, что проткнула шины. У моей машины.
Лукас присвистнул.
— Конечно, это была твоя машина. У тебя же нет мотоцикла. — Он ухмыльнулся, а потом рассмеялся, когда я показал ему средний палец. — Прости, слишком рано?
— Ты для меня умер.
— Выпьем попозже? — Он надел солнцезащитные очки, полностью игнорируя мой нервный срыв и открывая дверь. — Скажем, в семь?
Верно, потому что это умно — пить после «Бенадрила».
— Ладно, — проворчал я. — Но ты платишь.
— Хорошо.
Он развернулся.
— И это не означает, что я больше не бешусь.
— Это Остин, — прямо спросил он. — Ты действительно думаешь, что она способна разрушить твою жизнь?
Слишком поздно, хотел я сказать. Она разрушила мою жизнь в ту минуту, когда вошла в нее. Потому что я знал, мы сейчас доживаем последние дни.
И эта мысль оставила меня без способности дышать.
— Да. Считаю, — умудрился я выдавить из себя.
— Она – отвергнутая женщина, но она с этим справится. Кроме того, я свел ее с одним из моих коллег. Это поможет ей забыть тебя.
Мой взор залил красный. Кроваво-красный цвет.
— Какого черта? — Вскричал я, привлекая внимание людей из коридора.
Лукас закрыл за собой дверь, оставляя меня в напряженной тишине, единственным звуком в которой было бьющееся в груди сердце.
Другой парень?
Часть меня осознавала, что если она не со мной, то когда-нибудь будет с кем-то еще. Но я полностью отвергал идею, что она начнет встречаться так скоро после разрыва.
Утешение? Остин?
И какого черта это так меня задевает, что я успешно толкнул ее в другие гребаные ждущие руки?
Ах, точно.
Потому что я любил ее. Жизнь жестока.
Но одно было точным.
Моя ненависть из-за сложившейся ситуации смешалась с любовью к этой девушке, что толкало меня на территорию, где единственным выходом было отчаяние.
Нужно просто отпустить ее. Я снова взглянул на список.
Что ж, а еще попытаться выжить под натиском урагана по имени Остин Роджерс. Да. Мне определенно надо разориться на «ракушку».
И шлем.
Глава 5
ОСТИН
— Ну? — я сжала на коленях руки, пока Лукас болезненно долго снимал свои солнцезащитные очки, скидывал пиджак и подносил кофе к губам.
К тому моменту, как он сделал глоток, я чувствовала себя словно перед ленивцем из Отдела транспортных средств в «Зверополисе». Глаз начал подергиваться, я дважды прикусывала язык, чтобы не наорать на него или не перепрыгнуть через стол и потребовать ответы.
— Остынь, — Лукас пожал плечами. — Он – бессердечный ублюдок, который, вероятнее всего, помрет в одиночестве, ну или с «Виагрой» на прикроватном столике и девушкой на тридцать лет его младше, просящей работать усерднее в постели. — Он наклонился вперед, глаза сверкали весельем. — Я дал ему список.
Я выдохнула, а Эвери издала смешок.
— О, классика, тебе даже удалось обернуть его лучшего друга против него самого. Отлично, Остин.