Его голос дрогнул, он присел на ступеньки, обхватив голову руками, и тихо заплакал. Я молча ждал, пока он успокоится. Когда он затих, я присел рядом, и мы продолжили молча смотреть на парк.
— Я горжусь ею. Действительно горжусь. Она нашла этого парня, Майка, в какой-то мастерской и ввязалась с ним в авантюру под названием «Гараж Роуз». Они шли в бизнес с голыми задами, можешь себе представить? — Грег покачал головой, слегка улыбаясь. На его лице отчетливо читалась отцовская гордость. — Понятия не имею как, но Роуз удалось уговорить хозяина затрапезного ангара сдать его ей под честное слово, без всяких залогов и на неопределенный срок. Более того, она уговорила его на последующую продажу этого места. Постепенно Роуз выкупила остальные ангары. Первые полгода они с Майком не вылезали оттуда. Им пригоняли машины даже ночью. Конечно, таксистам и курьерам это было на руку, потому что утром они могли отправляться спокойно на работу. Но моя дочь со своим компаньоном там жили.
Меня кольнула ревность. Кто его знает, что происходило в том гараже, когда никого не было рядом? Какие были тогда отношения у Роуз и Майка? Были ли они вместе? Я постарался отбросить свои чувства и мысли, сводящие с ума, в сторону, потому что отец Роуз продолжил свой рассказ.
— Мы с Эм пытались образумить ее, потому что за эти шесть месяцев она похудела так, что моя жена уже хотела вести дочь к врачу. Никто и ничто не могло повлиять на Роуз, так сильна была ее страсть. Она всегда очень серьезно относилась ко всему, за что бралась. Даже ненавистный ей колледж закончила с отличием. Но диплом торжественно подарила мне и уехала в гараж. Я горжусь ею. Я так безумно восхищен своим ребенком, что боюсь произносить это вслух, чтобы кто-нибудь не передал Элли мои слова и она не начала ревновать. Я стараюсь скрывать свои чувства, чтобы не провоцировать сестринской ревности. Но, когда Роуз рассказывает о своей работе, я готов лопнуть от гордости за ее успехи. Я по-прежнему хочу, чтобы она работала финансовым аналитиком, ходила в офис на каблуках и не пачкала свои изящные пальчики смазкой и маслом. Но в этом вся моя девочка: она сильная, самостоятельная и, кого бы ни любила, отдает всю себя без остатка.
Он замолчал. От его последних слов я почувствовал, как сильно сжалось мое сердце. Мне показалось, что вот так начинается инфаркт: сердце замирает, и начинает кровоточить душа; ты понимаешь, что тебе не хватит всего кислорода мира, чтобы сделать следующий вздох.
Я не хочу дышать без нее.
Я не могу жить без нее.
Я не буду существовать без нее.
Я не смог остановить слезы, бегущие по щекам. Никогда не плакал. Вообще никогда. Даже когда нас бросила моя мать. И даже когда сломал ногу, упав с дерева в четвертом классе, я не плакал. До этого момента. За эти два дня я выплакал столько слез, сколько их не было за всю мою жизнь. Перед взглядом было размытое пятно парка и красивое лицо Роуз, вызванное моими воспоминаниями.
К моменту, когда я немного успокоился, Грег уже не сидел рядом со мной. Я даже не заметил, когда он ушел, но был счастлив, что он приходил, что поделился своими воспоминаниями и выговорился немного. Думаю, и ему, и мне после этого разговора стало легче.
Я решил, что этот разговор стал еще одним маленьким шагом к тому, что мне будет позволено увидеть Роуз. Я пошел в туалет, чтобы умыться, и посмотрел на свой вид в отражении зеркала: черт знает, куда запропастился галстук; пиджак был грязным; рубашка потрепанная, как будто меня таскали по асфальту. И все это великолепие увенчивали пятна крови. О лице даже говорить не было смысла. Растущий синяк после удара Грега и запекшаяся кровь в уголке рта дали мне все шансы претендовать на должность предводителя местных бомжей.
Было ясно, что перед Роуз я в таком виде появиться не могу, поэтому решил съездить домой, чтобы принять душ и переодеться, а потом вернуться на свой пост и ждать новостей.