В принципе на свою жизнь он не жаловался, после Чечни он получил звание Героя Российской федерации и эту квартиру в Ростове, в которую он переехал вместе с матерью. Ежемесячные выплаты героям были очень приличные, так что хватало на безбедную жизнь, вот только совесть не давала покоя, особенно в этот день.
Валера, не снимая обувь, прошел в зал, прихватив бутылку с собой. В большой просторной комнате было темно: солнце давно село, а включать свет не было никакого желания. Небрежно шлепнувшись на широкий диван стоящий у стены в центре зала он поставил бутылку на журнальный столик. Налив еще один стакан, он расправился с ним так же легко как и с первым.
- Ну что же ты мне ,сука, и после смерти покоя не дашь? - начал разговаривать он сам с собой.
В квартире висела звенящая тишина, лишь тихо гудел на кухне холодильник.
- Сколько же надо выпить, чтобы ты убрался из моей башки!
- Нисколько! Тебе это не поможет! - раздался очень знакомый мягкий голос, который звучал ,казалось, из неоткуда.
Валера в миг протрезвел, кровь отхлынула от лица, и он стал цветом как свечной парафин.
- Кто здесь?
- А ты что, не понял?
- Этого не может быть! Я, я сам же это, того.... ну ....
- Потерял дар речи?
- Да я же видел, как ты в гробу лежал!
- Да, там ,кстати, было тесно. Поскупился на древесину?
- Все, допился, чертики мерещатся. Завтра же пойду в клинику кодироваться!
- Тебя это не спасет.
Валера почувствовал, как на диван рядом с ним кто-то присел, но там ни кого не было. К его руке прикоснулось что-то ледяное, и волосы на его голове начали подниматься дыбом.
- Что же так побледнел? Не рад меня видеть?
- Это галлюцинации! Такого не бывает!
- Еще как бывает!
Из темноты постепенно вырисовались до боли знакомые черты, вот только глаза были бесцветными с большими синяками, и вместо груди зияла огромная рана.
- Ты ответишь за все, что ты сделал! Ты думал, это сойдет тебе с рук? Как-то я поклялся, что когда-нибудь ты за это заплатишь, и ,кажется, это время пришло.
Юлия Георгиевна вернулась со смены в круглосуточном магазине рано утром. Открыв дверь своими ключами, она прошла на кухню, ожидая увидеть несколько пустых бутылок, но кухня была чиста, словно в нее ни кто не заходил.
- Валера? Ты дома?
Она прошла в зал и увидела полупустую бутылку на журнальном столике, это ее обеспокоило, что бы он оставил полупустую бутылку? В других комнатах его тоже не было. Она достала мобильник и быстра нашла его номер в списке абонентов. Соединение и набор номера ,казалось, шли вечно, когда наконец послышались длинные гудки. И тут она услышала мелодию его мобильного, играющую где-то в квартире. Она вышла в коридор, и поняла что звук идет из ванной. Повернув шарообразную ручку, она открыла дверь и громко вскрикнула.
Весь пол был залит водой, перемешанной с кровью. В ванной, полной мутной темно-красной водой, лежал Валера с перерезанными венами. Лицо его словно постарело лет на двадцать, щеки ввалились, под глазами повисли огромные мешки. Юлия Георгиевна безмолвно протянула руку к сыну и упала в обморок.
Леонид стоял рядом с гробом брата на кладбище возле проспекта Нагибина. Моросил мерзкий дождик вперемешку со снегом. Холодный ветер пробирал до костей, не спасло даже длинное пальто и кожаные перчатки. Людей было немного: в Ростове у них было мало знакомых, да и Валера растерял связи со всеми близкими и друзьями за последние несколько лет. Он обнимал за плечи тихо плачущую мать, когда гроб опускали в землю, и сам еле давил подступившие слезы. Нельзя было сорваться, кто-то должен быть сильным и утешить мать. Да ,конечно, похоронить обоих младших братьев и отца к тридцати двум годам было очень тяжело, но матери было намного тяжелее, ведь Валера - единственная радость в ее жизни.
После траурной церемонии они пошли по широкой аллее, вдоль старых могильных плит, держась друг за друга и вспоминая светлые моменты из детства. Возле самого выхода мать повернулась и посмотрела сыну в глаза.
- Лёня, после смерти Валеры я нашла у него письмо, адресованное тебе, я думаю он хотел, что бы ты это прочел.
- Хорошо, мама. Но только попозже, нам всем надо немного от всего отойти.
После поминок Леонид приехал в теперь уже пустынную и угнетающую квартиру брата, и ,зайдя в спальню, сел на его кровать.
Достав из внутреннего кармана чуть помятый конверт с небрежной надписью "Лёне", он распечатал его и достал письмо. Это был форматный лист бумаги для принтера с написанным нервным почерком текстом.
" Лёня, я так больше не могу. Я не могу жить с этой ношей. Да и там мне покоя не будет, пока люди не узнают, что я сделал. Ты должен прочитать это письмо и рассказать об этом всем кого знаешь, и кто знал меня и Рому. В Чечне все было совсем не так, как я рассказывал. Это не Рома сдал всех наших боевикам, я раскололся на допросе, он же молчал, даже когда ему начали резать пальцы. Он вытащил меня и журналистов из плена, когда я сидел в углу и наблюдал за всем этим. Он вывел нас почти до блокпоста и мы наткнулись на группу боевиков. Тогда я испугался, я испугался за себя и за свое будущее. Если бы он рассказал, что я всех сдал, то меня ждало бы лишь унижение и позор. И я решил забрать его подвиг себе. Я убил его, выстрелил в него почти в упор. Я просто больше так не могу. Поймите меня, если сможете, и простите......"