Я прислушался к их разговору. Они говорили о каком-то раввине и обсуждали некий изучаемый ими предмет. Их идиш был похож на тот, что я слышал в доме старого нью-йоркского рабби.
Как они стали такими? Как эти юноши решились на то, на что я в свои годы, после стольких испытаний и разочарований, все еще решиться не могу? Неужели они неподвластны соблазнам? Они родились праведниками? Я хотел было заговорить с кем-нибудь из них, но все они внимательно слушали мужчину, который, очевидно, был главой иешивы. Он держал в руках какую-то книгу и постоянно заглядывал в нее, словно каждое мгновение, проведенное вдали от написанного там, было ему неприятно. Без сомнения, и Тора, и добрые дела стали для этого человека и для его учеников не просто долгом или суровой обязанностью — их служение было радостным, восторженным. Какая-то общая страсть жила в их глазах: жажда черпать из Торы, желание служить Всемогущему, выполнять все Его заповеди и принимать на себя еще больше ограничений, чтобы не оставлять дьяволу никаких шансов до них добраться.
Да, ограничения служат своеобразным барьером. Если у кого-то есть сокровище и этот кто-то не хочет потерять его, он спрячет его туда, где до него не доберутся грабители. Если он решит, что одного замка недостаточно, он повесит два. Если вдруг заподозрит, что кто-то хочет сделать подкоп под стены его дома, то выставит стражу. Думая об ограничениях, я вспоминаю всех тех, кто интересуется современной литературой, театром, музыкой, модой, женщинами и прочими мирскими страстями. Я где-то читал, что Флобер никогда не использовал дважды одно и то же слово в одной главе. Есть такие богатые и элегантные женщины, которые не надевают два раза одно платье. Да, светский мир тоже полон ограничений (возможно, мне следует извиниться за такое сравнение). Все эти люди тратят тысячи долларов и приносят себя в жертву собственному педантизму. Но стоит им встретить религиозного еврея, как они тут же начинают спрашивать: «Где в Торе сказано, что ты не должен брить бороду? А где говорится, что надо носить лапсердак?» Они забывают или заставляют себя забыть, что начать брить бороду или носить современное платье — значит пойти на компромисс со светским миром и начать подражать гоям. Тора говорит: «По делам земли Египетской не поступайте… и по установлениям их не ходите». Согласно Гемаре, нельзя даже шнурки для ботинок завязывать так, как это делают идолопоклонники. Если вы не соблюдаете эти ограничения, то открываете двери злу. Как язычники непостоянны в своих причудах, так и истинный еврей должен неустанно принимать на себя новые ограничения.
Светские евреи часто спрашивают: «Откуда вы знаете, что Иаков или Моисей носили в субботу шелковый лапсердак?» И я всегда отвечаю на это: «Моисей никогда не подражал язычникам своего времени, и мы должны поступать точно так же». Если вдруг случится, что идолопоклонники начнут носить шелковые лапсердаки, набожные евреи тут же должны переодеться в обычные пиджаки!
Чтобы понять это, мне пришлось потратить очень много времени, но началось все тем утром, в римском аэропорту.
Я поднялся на борт самолета. Мне удалось сесть на новое место, рядом с какой-то пожилой дамой, летевшей в Грецию. Когда мне понадобилось выйти в туалет, я заметил Присциллу. Она была увлечена беседой с тем молодым человеком, что увивался вокруг нее в аэропорту. Она была так занята разговором, что даже не заметила меня. Очевидно, девушка уже забыла о моем существовании и была всецело поглощена новым знакомым. Если бы в салоне было темно и если бы они накрылись одеялами, Присцилла попыталась бы добиться от него того, чего ей не удалось добиться от меня. Такова суть современных женщин. Не все готовы зайти столь далеко, но философия у них одинаковая: бери от жизни все, пока есть возможность.
Не могу сказать, чтобы мое прибытие в Израиль произвело на меня такое же действие, как на рабби Нахмана из Брацлава или еще какого-нибудь пусть и не столь знаменитого гостя. В аэропорту Израиля нет ничего собственно еврейского. Правда, надписи были на иврите, и объявления по радио читали тоже на этом языке, но современный иврит почти полностью утратил свой еврейский аромат, уникальность, презрение к мирским иллюзиям. Современный иврит на сто процентов светский. Это все еще иврит — но это уже не священный язык. Язык для строительства кораблей и самолетов, для производства пушек и снарядов не может быть священным. Современный иврит просто проглотил древний священный язык.