Да, наш герой был к тому же ещё и поэт…
Интересно только, кода у него находилось время на творчество - служить с Макаровым было нелегко!
Приходилось частенько недоедать и недосыпать…однако, Степана Осиповича отличала положительная, в глазах Семёнова- черта - вражда к рутине, к канцелярщине… Особенно не терпел адмирал излюбленного приёма российского чиновничества, именуемого - 'гнать зайца дальше' - это когда во избежание ответственности за решение вопроса (часто мнимой) - сделать на наисрочнейшей бумаге какую-нибудь надпись и послать в другое присутственное место - на заключение, или хотя бы для справки…
В этом случае Макаров делал резкие выговоры, грозил ответственностью,стучал кулаком по столу, запускал боцманский загиб, а однажды запустил в портового чиновника и графин с водой…не попал.
Семёнов глубоко сочувствовал такому настроению начальства и был готов служить ему по мере сил…
Пока нынешней осенью не запахло войной…
Семёнов заволновался- и стал проситься туда, где родная ему Эскадра готовилась к бою…
Глава четвёртая. 'Каждый раз, когда мы любим…'
Здесь, в глубине твиндека- не было даже лучика света белого…только жёлтый отблеск электрической лампочки - которая тоже за решёткой, будто каторжанка…
Здоровенная, с плоским, тупым лицом, бабища остановилась перед нарами, на которых устроилась бессрочно-ссыльно-каторжная Елена…и откровенно стала её разглядывать своими свинячьими глазками…
'Эй, ты - красючка! Ишь ты какая, чистенькая… Подь сюды!'
'Зачем? Мне и здесь неплохо…'
'Чаво-о-о? Ты што там прогундела?'
'Гундишь- это ты, труперда сифилитическая. А я - говорю…'
'Как…как…'
'Каком кверху. Пша отсель.'
Бабища рванулась вперёд, вытянув перед собой жирные, похожие на сосиски пальцы, готовясь вцепиться а Еленины златые кудряшки…
Но та- не доставила ей такого удовольствия. Легко, грациозным движением увернувшись от тянущихся к ней лап, Елена легонько, как кошка лапкой, пару раз мазнула обратной стороной ладони по лицу нападавшей…Крохотный стальной шип, выскочивший с внутренней стороны простенького с виду колечка, 'похерил' жирную морду тюремного кобла, оставив на ней косой андреевский крест…
Баба завыла, схватившись руками за хлынувшее кровью лицо…а сидевшая рядом с Леной прозрачно - белая блондиночка, воспользовавшись моментом, сначала врезала коблухе по сухожилиям, уронив ту на колени - а потом неуловимым движением вонзила ей - тут же выдернув - в ухо вязальную спицу…
НеудаТная бабища грянулась навзничь, подёргалась и затихла…
Под ее подолом стала растекаться зловонная лужа…
Лена сердито обернулась к блондинке:'И зачем ты полезла? Не тебя ебут - и ты не подмахивай!'
Блондинка аккуратно вытерла от алой крови своё имущество:'Сегодня тебя, а завтра меня? Нет, дорогая, нам, душегубкам, надо держаться заодно…Кстати, меня зовут Кэт. Приветик!'
(Ретроспекция.
Ранним утром 11 июня 1903 года Сарра Исааковна Перельманц вышла, держа в руке ночное судно, дабы опорожнить яго в отхожее место, расположенное во дворе дома нумер 13 по Малой Арнаутской… Но не прошло и пары минут, как Сарра Исааковна вступила на порог нужного места - как тихий дворик огласился её истошным криком…
В дырке сидения уважаемая домохозяйка увидала, что в выгребной яме - плавает лицом вниз утоплый труп… Особый ужас у прибежавших жителей вызвало даже не то, что труп принадлежал юной барышне- а то, что она была одета в подвенечное платье с когда-то белоснежной фатой…
Шарманка. Мелодия 'Разлука ты, разлука-а-а…'
'Встретились Ваня с Марусей,
И стали оне дружить!
Недолго оне дружили,
Как Ваня говорит:
'Напрасно, Вы, Маруся,
Расчитывайте на брак!
У Вас ничого не выйдет-
Я не такой дурак!'
Маруся враз смекнула,
Что дело пошло хужей -
И мигом в себе воткнула
Шышнадцать столовых ножей…'
Ну, примерно так…
И что интересно - ещё в 1864 году великолепный Лесков ВЫВЕЛ свою Екатерину Измайлову… Но когда, спустя двадцать пять лет после шумного скандала с 'Леди Макбет Мценского уезда', в семье скромного фельдшера Измайлова родилась девочка- не нашёл ничего лучшего старый, сорокалетний сельский эскулап, как назвать её Катериной…
Может, потому, что вправлял он вывихи, рвал больные зубы и принимал роды в колонии Катериненгоф…Одесский уезд, Херсонская губерния…
Пышно жили одесские немцы! После опрятной немецкой нищеты- на черноморском, чернозёмном, бескрайнем просторе…где, как золотые волны, колыхалась пшеница… Волы у колонистов - что хаты…и хаты- что в Неметчине герцогские дворцы…