Грейси сказала:
– Все эти годы он был с нами. Будет правильно и справедливо, если теперь он будет радовать свою маму и ее жениха.
Как Джек любил ее в этот момент! Больше, чем когда-либо в своей жизни, а это о многом говорило. Он остановился, повернулся к ней и крепко прижал к себе, положив подбородок ей на голову. Сегодня она была без шляпы – признак растерянности и страдания.
– Господи, Грейси, ты и мама заменили ему родную мать, а сейчас ты говоришь так мужественно и справедливо. Ну а я бы просто поехал туда и дал бы этой нацистской сволочи в глаз. Милли, может, и рада его увидеть, но парень – мой сын.
Грейс прислонилась к нему, и вместе они слушали, как воркуют голуби, а потом она сказала:
– Нет, Джек, тут ты ошибаешься. Тим принадлежит самому себе. Он наделает ошибок, не раз пойдет по неверной дороге, как это было с большинством из нас. Но он найдет свой путь, он не глуп.
– Но…
Она продолжала:
– В нем не течет наша кровь, но его много лет окружали члены наших семей, и он не забудет этого. А если забудет, что-нибудь обязательно ему напомнит. Он сейчас взбудоражен – слишком велика разница между нами и ими. Но он – не ее и не Роджера, так что выброси эти мысли из головы прямо сейчас. Это будет мне свадебным подарком, дорогой.
Она отстранилась и посмотрела мужу в глаза.
– Доверяй ему.
Джек поцеловал ее в губы и снова прижал к себе.
– Ты права, эта проклятая Милли дала мне развод, так что пусть так оно и будет.
Он погладил Грейс по волосам. Она – золото до кончиков пальцев.
– Ты знаешь, что она просила Ричарда и Вер повысить ей зарплату на том основании, что, раз меня считали на фронте пропавшим без вести, значит, она вдова?
Она шикнула на него, но Джек не унимался.
– Ну да, знала, конечно. Представляю, как у нее все обломилось, когда она узнала, что меня просто взяли в плен. Девочка моя, с тех пор как Тим получил от нее письмо, у меня в голове крутится все, что она тогда вытворяла.
Он попытался остановить поток мыслей, но ничего не получалось.
– Она…
На вокзал, на другой перрон, пыхтя и выпуская клубы пара, въехал поезд. Ему предстояло забрать в Госфорне пассажиров, следующих в Вашингтон и дальше. Грейс повысила голос, чтобы перекричать скрежет тормозов:
– Перестань. Все в прошлом. Сейчас мы ничего не можем изменить.
С противоположной платформы послышался лязг дверей.
Тем временем на ньюкаслский поезд прибывало все больше пассажиров. Не обращая ни на кого внимания, Грейс поцеловала его в губы.
– Мы будем любить его до самой нашей смерти, – прошептала она. – Что бы ни случилось.
В этот момент они услышали голос, почти утонувший в пыхтении и скрежете вашингтонского поезда, отходящего от перрона:
– Папа, мама, я здесь! Автобус не пришел, и меня привез Ричард на «Бентли». Он гнал сто миль в час. Вот чокнутый водитель, хоть и вместо руки и ноги у него протезы. Одному богу известно, что бы он вытворял, имей он руки-ноги целые. Инженерам следовало бы придумать, как поставить ограничение на скорость, чтобы такое было невозможно.
Тим стоял у входа в билетную кассу, и какой-то человек протиснулся мимо него с билетом в руке.
Тим в ответ приподнял шляпу, извиняясь, и продолжал:
– Я бы так не ездил, но ему это необходимо. Я остался ночевать в Холле, понимаете, Рон и Гарри пьют, как лошади, Джеймс тоже, и у меня жуткое похмелье. Ричард ждет в машине, он отвезет вас обратно, но я подумал, что сначала мне нужно проверить, что вы приехали не на «Остине».
Джек сказал:
– Ну да, Тим, я на «Остине». Махни ему, чтобы ехал домой. Поскорее, сынок, у тебя пять минут.
Тим нырнул в проход и через минуту прибежал обратно, размахивая брезентовой дорожной сумкой.
В сыне Джек любил все, начиная от макушки головы и кончая грубыми ботинками десятого размера. В кого у него такие большие ноги? Роджер не был высоким, Милли тоже. Джек никогда не думал об этом раньше. Так, стоп. Незачем об этом размышлять. И так все слишком запутанно, чтобы еще начать подвергать сомнению отцовство Роджера. Да, но вот младший садовник-то был огромного роста. И цвет лица у Тима такой же. Джек снова попытался перестать думать на эту тему, но мысли упрямо лезли в голову. Слава богу, Берни давно уже на том свете, лежит глубоко под землей на кладбище «Тайн Кот». Пусть там и остается.
Тим уже был почти рядом, на лице его было отчетливо написано волнение. Казалось, что его кожа была живой и все чувства проступали сквозь нее. На ней не было ни одного шахтерского шрама, ведь Джек сделал все возможное, чтобы держать Тима подальше от шахт. Производственной практики у него было маловато, и в конце концов пришлось обратиться к сэру Энтони с просьбой потянуть за нужные ниточки, чтобы Тима взяли на работу. Оказалось, что его контора в Сиртоне имела контакты с инжиниринговой фирмой, разрабатывающей двигатели, которые использовали судостроители для яхт, и сэр Энтони знал там кое-кого. Отличный тип этот Траверс.