Тим сбросил сумку и поцеловал Грейс.
– Мама, я уже говорил тебе, как ты прекрасно вчера выглядела?
Грейс рассмеялась.
– Ну да, много раз. Этот костюм неплохо на тебе сидит. Ты готов, тебе ничего не нужно? Я завернула тебе несколько бутербродов на всякий случай.
Тим засмеялся совершенно искренне.
– Спасибо, мам. Наверняка пригодятся.
Джек бросил взгляд на вокзальные часы. Поезд вот-вот подойдет. Тим проследил за его взглядом.
– Опоздает, не сомневайся. Мы в Англии, а не в Германии. У Гитлера все поезда приходят вовремя.
В голосе его прозвучал вызов. Он выпрямился.
Джек улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка выглядела естественной.
– Наверняка. Они умеют работать, если судить по шахтерам в немецких шахтах. И с пленными они хорошо обращались в каком-то смысле. Помню, когда они поделились колбасой…
Он замолчал. Чтобы не идти вразрез с тем, что говорил сын, остановиться следовало здесь, потому что слишком много военнопленных умерли от недоедания и жестокого обращения.
Грейси одобрительно улыбнулась. Тим переминался с ноги на ногу. Джек снова поймал себя на том, что смотрит на его ноги и вспоминает Берни. Тим сказал:
– Куда ты смотришь, папа?
Джек поднял глаза.
– Неважно, просто думаю о разных вещах. Я теперь понимаю твоего дедушку, когда он ни с того ни с сего перескакивал с одного на другое. Старость не за горами, я так понимаю.
Грейси приблизилась к нему и взяла под руку, опуская голову ему на плечо.
– Ты не старый, мой хороший. Ты в отличной форме. Должно быть, благодаря зелени, которую ты выращиваешь, и твоей хорошей жизни. Как по-твоему, Тим?
Тим напрягся.
– Многие живут хорошей жизнью.
Джек почувствовал, что Грейси предупреждающе сжала ему руку, и снова посмотрел на часы. В голове у него было пусто. Он понимал, что нужно что-то сказать, нужно обязательно прервать наступившее молчание, но не мог, потому что теперь любая тема – это минное поле.
Наконец послышался свисток приближающегося паровоза. Поезд опоздал всего на пять минут. Из кабинета выбежал начальник вокзала.
– Голубей грузи ближе к хвосту, Томас, ради бога, поторопись, приятель.
Томас толкнул тележку и пошел вдоль платформы, лавируя между пассажирами. Джек сказал:
– Через минуту поезд отходит. Интересно, где они будут выпускать птиц?
Он похлопал по карману, проверяя, что приготовленный еще утром конверт при нем.
Шум прибывающего поезда становился все громче, и они отступили от края платформы. Люди начали поднимать чемоданы и складывать газеты. Какой-то ребенок метнулся вперед и тут же был пойман матерью. Скрежеща и выпуская клубы пара, поезд подъехал к платформе. Пассажиры вывешивались из окон, нащупывая ручки у дверей. Начальник вокзала закричал:
– Посторонитесь, пожалуйста! Дайте сначала выйти людям.
Кто-то отошел, кто-то нет. Джек услышал, как Тим пробормотал:
– Пора бы научиться делать, как сказано. Чего удивляться, что в стране беспорядок. Не умеют действовать вместе, как…
Грейс остановила его на полуслове.
– Береги себя, милый.
Она его поцеловала.
Выходящие из поезда пассажиры бросились к контролеру, проверяющему билеты на выходе. Джек подошел вплотную к сыну.
– Да, обязательно береги себя. Желаем тебе хорошо провести время. Передавай привет матери и Хейне.
Он обнял Тима, а тот наконец бросил сумку и обнял отца. В какой-то момент Джеку хотелось крикнуть:
– Не уезжай, не меняйся, не дай ей заманить тебя!
Вместо этого он сказал:
– Я люблю тебя, сын. Как бы ты ни поступил, мы все здесь будем радоваться за тебя. И просто желаем тебе лучшего.
Смутившись, Тим отступил назад.
– Я же еду только на несколько дней, папа.
Джек почувствовал себя круглым дураком.
– Конечно, конечно, я просто хотел сказать… Да ладно, у меня тоже сегодня похмелье. Не только молодежь имеет на это право, но, хотя это был особый день, мне следовало думать, что я делаю. А в итоге я совсем ничего не соображаю. Ну а теперь тебе пора.
Как только Тим оказался в вагоне, Джек захлопнул дверь. Тим высунулся из окна. Джек вытащил конверт и протянул ему.
– Тут немного денег, на всякий случай. Это в фунтах стерлингов, но я уверен, ты легко сможешь их обменять. Купи своей матери пирожное и кофе. Не думаю, что они там, в Берлине, пьют чай.