Старый орк оставался совершенно невозмутимым.
— А когда же еще? Тралл, сейчас нет ничего стабильного. В том числе и твое положение вождя Орды. У тебя нет спутницы, нет детей, и если ты внезапно отправишься к предкам, у тебя не останется наследника. И, похоже, ты даже не интересуешься подобными делами.
— Меня волновали дела посерьезней, чем заигрывания и обзаведение супругой с наследником, — проворчал Тралл.
— Как я уже сказал... эти причины и показывают, почему это так важно. Кроме того, есть такие успокоение и ясность мысли, которые можно найти только в объятиях своей настоящей половинки и нигде больше. Сердце никогда не бьется так же сильно, как когда ты слышишь смех собственных детей. Возможно, ты слишком долго откладывал всё это на потом. Я познал, что такое семья, хоть её у меня и отняли. Я бы не променял эти знания ни на что другое в этой или иной жизни.
— Я не просил читать мне нотации, — пробормотал Тралл.
Эйтригг пожал плечами.
— Может, и так. Может, это тебе нужно выговориться, не мне. Тралл, это у тебя проблемы. Я стар и многому научился. И в чем я преуспел, так это это в умении слушать.
Он зашел в воду, его волк — следом. Тралл постоял еще мгновение, а потом пошел за ними. Когда они достигли побережья, оба орка запрыгнули на спины своих верных волков, не говоря при этом ни слова. Они ехали в полной тишине, а Тралл собирался с мыслями.
Было кое-что, чего он никогда никому не рассказывал, даже Эйтриггу. Он мог бы поделиться этим с Дрек’Таром, если бы этот шаман еще владел своим даром. И хотя это был словно холодный узел ужасающего секрета, Тралл держал это в себе. В душе он объявил самому себе войну.
Наконец, после того, как они проехали некоторое время, он заговорил:
— После всего, что ты пережил, Эйтригг, ты, возможно, сможешь понять меня. У тебя тоже были взаимоотношения с людьми, и это были не только сражения. Я звено между двумя мирами. Меня вырастили люди, но я был рожден орком, и потому я взял силы от обоих народов. Я знаю и тех, и других. Когда-то это знание было значительной силой, которая помогла мне стать, говоря без бахвальства, уникальным лидером с уникальными знаниями, способным сотрудничать с обеими сторонами в то время, когда единство было жизненно важным для выживания всего населения Азерота. Мое прошлое очень хорошо послужило мне и — через мое лидерство — Орде. Но... Я не могу не задавать себе этот вопрос... Помогает ли оно им теперь?
Эйтригг не отрывал глаз от полотна дороги и слегка зарычал, давая понять, что Тралл может продолжать.
— Я хочу заботиться о своем народе, сполна обеспечивать их необходимым, охранять их безопасность и мир, чтобы они могли заниматься своими семьями и традициями, — Тралл слабо улыбнулся. — Чтобы они искали спутниц жизни и заводили детей. Чтобы занимались тем, на что все здравомыслящие создания имеют право. Но чтобы они не видели только уходящих на войну детей или родителей, никогда не возвращающихся обратно. И те, кто до сих пор пропагандирует войну, не видят того, что вижу я. Сейчас население Орды состоит в основном из детей и стариков. Мы почти полностью потеряли целое поколение.
Он почувствовал слабость в голосе. Эйтригг тоже заметил это и потому сказал:
— Твоя душа... в отчаянии, мой друг. Это так не похоже на тебя, сомневаться в себе или впадать в такое глубокое уныние.
Тралл вздохнул.
— Похоже, нынче большая часть моих мыслей — мрачные мысли. Предательство в Нордсколе... Джайна и представить себе не может, насколько сильно я был поражен и шокирован этим известием. Понадобились все мои силы, чтобы удержать Орду от раскола после случившегося. Эти молодые бойцы… они заточили свои клыки, убивая нежить. А это очень отличается от сражения, когда противник жив и дышит, когда у него есть семья и друзья, когда он плачет и радуется. Им очень легко привыкнуть к насилию, и тем тяжелее мне сейчас усмирить их аргументами, взывающими к разуму и, возможно, даже состраданию.
Эйтригг кивнул.
— Однажды я отошел от Орды, потому что их страсть к насилию вызывала во мне отвращение. Я вижу то же, что и ты, Тралл. И я тоже боюсь того, что история повторится.
Они выехали из тени болот на дорогу, ведущую к северу. Иссушающий жар солнца опалил их. Тралл оглядел местность, так удачно прозванную Степями. Воздух был даже суше, чем раньше, песок темнее обычного, и он видел мало признаков жизни. Спасительные оазисы Степей стали высыхать таким же таинственным и необъяснимым способом, как и появились.