— Это клевета, — убежденно заверил Полковника Вагиф. — Просто мэтр слишком много знает такого, что может не понравиться некоторым высшим чинам в самом КГБ, армии, да и в партии. А осуществляемая ныне политика рано или поздно приведет к тому, что многие тщательно скрываемые документы станут достоянием гласности. Уничтожить документы в официальных архивах — раз плюнуть, куда труднее уничтожить личные записи Алексея Васильевича, да он и сам много знает, без своих записей. Так что на самом деле была предпринята провокация, но цели своей они не достигли.
Вагиф не стал говорить, убит Алексей Васильевич или нет, поскольку сам ничего толком не знал. А его коллега и не спрашивал, вполне удовлетворившись объяснением Вагифа.
— Ну что ж, понятно. Тогда вернемся к проведенной нами работе. Так вот, картина вырисовывается следующая. Работала эта лаборатория ни шатко, ни валко, хотя считалась особо секретной. Ну, почему — ты сам знаешь. Она должна была играть роль ловушки. К слову сказать, за три года существования этой спецлаборатории мы так никого и не поймали. Хоть бы какого-нибудь захудалого шпиона из Гвинеи-Бисау, к примеру, — нет, Ни хрена. Но это другой разговор. Ну, работала и работала эта самая лаборатория, постепенно вся эта секретность всем осточертела, да и события вокруг разворачивались такие, что, честно говоря, было не до нее. И вот последнее время, как выяснил Рауф, этого ученого мужа — кстати, его зовут Чингиз — все чаще стали видеть с одним типом. У него еще очень странное прозвище — Од, да-да, именно Од. Так вот, уже после всего того, что здесь произошло, Рауфу удалось узнать, что этот Од в течение последних двух лег систематически поставлял Чингизу зарубежные научные журналы, книги и даже какие-то документы.
— И вы ничего не знали?
— Почему не знали? Во-первых, этим делом я занимаюсь лишь последний месяц, а тот сотрудник, что занимался им до меня, докладывал об этом, но руководство посчитало все вполне естественным и распорядилось не придавать этому особого значения. В конце концов, могут же быть у человека личные друзья.
— Понятно, ну и что дальше?
— Ну, а дальше просто фантастика. Рауф познакомился с одной из лаборанток, к которой покойный Чингиз был очень неравнодушен и порой говорил ей то, о чем обычно помалкивал. Чем уж взял ее Рауф — не знаю, но она раскололась и все, что знала, выложила. Оказывается, этот Од не только поставлял Чингизу литературу, но и внушал, что тот гений, и если, мол, он по-настоящему займется научной работой, то достигнет больших успехов, а он, Од, сумеет переправить его работы за рубеж. А там его, конечно, по достоинству оценят и, естественно, озолотят.
— Ну и тот что-нибудь отправлял?
— Да, за последний год он отослал более десятка научных статей.
— Как вы узнали?
— Вспомнила лаборантка. Она ему печатала и помогала ставить какие-то опыты. Мы потом проверили, эти статьи в институте не зарегистрированы. Попросили проверить по всем нашим журналам, интересующимся этой тематикой. Ничего нет, как и в поступающих к нам в страну зарубежных изданиях.
— Ну, а что это были за статьи, их можно как-то систематизировать?
— Можно. По мнению специалистов, за эти два года он получил и освоил научную литературу согласно специальности врача-психиатра хорошего американского университета с явным уклоном в экспериментальную область. Более того, получаемые им пособия по части опытов и предполагаемые проведенные им эксперименты вполне могли лечь в основу добротного научного труда.
— То есть вы хотите сказать, что здесь, в стенах спецлаборатории, наш ученый подпольно освоил полный курс наук по профессии врач-психиатр, провел ряд опытов, систематически отсылал научные труды за рубеж и даже находился в приятном ожидании скорого триумфа и массы денег, а вы ничего не ведали?
— Ничегошеньки. Более того, мы пока не знаем, что это были за опыты и над кем они ставились.
— Вот это действительно фантастика. Ну хорошо, а где этот таинственный Од?
— Уехал в Израиль.