— А где же само производство?
— И до него дойдем. Потом, чтобы успешнее помочь голодным и сирым, кто-то предлагает развернуть производство, используя часть денег фонда, чтобы увеличить эти фонды за счет прибыли от производства. И все те же безотказные чиновники за бесценок предоставляют и земельные участки, и все, что требуется для производства. А в случае необходимости закрывают глаза на экологию — какие там, к черту, очистные сооружения! — и, самое главное, на то, что производится. И вот на подобных производствах, да еще с самой современной технологией, можно изготовить что угодно — от водородной бомбы и химического оружия до самого современного электронного оборудования. Главное, чтобы купили. И вот именно сейчас рынок вызывает у нас большое опасение. Там котируется как раз то, что желательно хранить под строжайшим контролем государств.
— И господин Од как-то с этим связан?
— Как я думаю, непосредственно.
— В этом как-то участвуют и мои соотечественники?
— В последнее время многие технологии, порой сырье, специалисты и даже финансы — советского происхождения.
— И потому вы решили привлечь меня?
— Конечно, работу придется вести, и очень активно, наряду с другими странами и в Союзе.
Вагиф закурил сигарету и задумался. Илья не мешал ему, прекрасно понимая его положение. Вагифу предстояло решить самый сложный для себя вопрос. Может ли его участие в этой работе пойти во вред его стране или нет? И вообще, сохранится ли сама его страна или рассыплется, тоже было неясно.
— Вагиф, ты не спеши с ответом. Подумай сперва хорошенько, взвесь все.
— Ты прав, мне действительно надо подумать. Сейчас я пока не знаю, что тебе сказать. Да, а как там у вас в Израиле?
— Ты хочешь спросить, какое у нас положение?
— Ну, скажем так.
— Пока неплохо, но потом, если не принять определенные меры, может ухудшиться.
— Прости, не понял.
— Да я и сам пока не все понял. Короче говоря, в Израиле сейчас в целом все хорошо. Но это при каждодневном ощущении опасности со стороны соседей. Наша армия сильна, но это противостояние длится слишком долго. И я боюсь, что может наступить момент усталости государственного аппарата и тогда ситуация может ухудшиться.
— Каков выход?
— Надо постепенно сворачивать с политики войны на рельсы хоть какого-то частичного взаимопонимания. В противном случае в скором будущем, боюсь, может произойти нечто нежелательное.
— Как к этому относятся у вас?
— С пониманием. Даже религиозные лидеры, отличающиеся определенным консерватизмом, постепенно приходят к аналогичному мнению.
— А противоположная сторона?
— С противоположной как раз проблемы. Они пока даже между собой никак не найдут общего языка, не говоря уже о нас, но кое-какие подвижки есть, и я думаю, что здесь со временем тоже возможен прогресс. На то есть очень веские основания.
— Послушай, можно один не совсем этичный вопрос?
— Можно, тем более что он неэтичный.
— Мне кое-кто сказал, что у вашей «конторы» есть определенные претензии к армянским националистическим группам и партиям за рубежом. Это так или все это враки?
— В историю отношений моей «конторы», как ты выразился, и ряда политических армянских групп и партии за рубежом я, с твоего позволения, углубляться не буду. Ни времени, ни особого желания нет. Но тем не менее кое-что замечу. Нас очень настораживают определенные, я бы сказал, дружественные отношения между вышеназванными партиями и группами и проирански настроенными группировками. Они действуют в первую очередь на территории Ливана, и, к нашему глубокому сожалению, предпочитают террористические методы ведения диалога с нами.
— Проиранскими, ты не путаешь?
— Вагиф, я в Израиле живу уже пятнадцать лет. За такой срок, сам понимаешь… Я уж не напоминаю, где имею честь служить.