– Меч мне достался от Фёдора! – скрестив руки на груди усмехнулся Тихон.
Платон вздохнул и отвёл глаза. Это не осталось незамеченным.
– Откуда у Фёдора меч? – насторожился Тихон, осознав, что он действительно не знает таких подробностей.
– Самого Фёдора? Это из старых запасов. Кощей ещё выковал. Ну, когда в своём уме был. – отчитался Платон.
– А мой где он взял? – настаивал Тихон.
– Волослав выковал точную копию меча Фёдора. По эскизам наставника.
– Точную? Нет. По форме может они и были одинаковы, но мой был тяжелей.
– Ну знаешь, чертежи тогда отсырели... Стыдно признаться у меня крыша протекла. Может он действительно получился чуток тяжелей получился. – озадаченно признался домовой. – Славка то не знал для кого меч куёт. Ну Тихон и Тихон какой-то. Это он по дружбе Фёдору помог.
– А если бы знал кому куёт? Что-то изменилось бы? – без интереса спросил богатырь.
– Если бы знал, ты бы к Яге один не пошёл. Вот что! – выкрутился домовой, едва не выдав важные подробности.
Тихон грустно фыркнул и отвернулся. Платону была знакома эта модель поведения. Домового чуть молнией не прошибло. Не зная что сказать, Платон выпалил:
– Ой, как же красиво тебя подстригли.
Богатырь купился на лесть и улыбнулся. Голубые глаза снова загорелись.
– И как они тебя в цирюльню затащили? Кто тебя так окультурил? – рассматривая новую прическу богатыря спросил Платон. С одной стороны, он спрашивал, потому что было интересно. Однако с другой, доминирующей стороны для самого Тихона. Домовой хотел сделать юноше приятно. Ведь любому живому существу нравится, когда его нахваливают.
– Полина затащила меня и усадила в такое красное кресло. – воодушевлённо начал Тихон. – На шею что-то надела, укрыла синим полотном, а потом как затянула его на шее. Я думал меня это полотно удушит.
– Правильно говорить задушит. – поправил Платон с улыбкой.
Богатыря поправляли часто, и он уже не обижался. За полтора месяца жизни в новом времени богатырь подтянул разговорную речь на очень приличный уровень и уже приступил к изучению современного алфавита. На удивление Волослава у Тихона оказалась хорошая память и способность к обучению.
– Я уж хотел сорвать сию тряпку, как вдруг вышла баба такая суровая.
– Не баба, а женщина. – снова поправил Платон. Однако Тихон так увлёкся пересказом пережитого, что не обратил на это внимания.
– Полина через отражение на меня хитро смотрит, глаза так щурит и ей говорит: «Тёть Зин, сделай короткую». Эта тёть Зин посмотрела на меня так сурово. Я уж хотел вырваться. А тёть Зин руку на плечо положила и вдавила меня обратно стул. «Сидеть» – говорит.
– Не тёть Зин, а тётя Зина. – рассмеялся Платон.
– Потом этот, ну то, что Полина сначала на шею наклеила тёть Зин подвернула как маленький белый ворот. Достала штуковину такую непонятную, блестящую-красненькую и так по голове жжжжжжжжжж.... – распинался Богатырь.
Наконец-то у него кто-то поинтересовался. За одну лишь прогулку в торговый центр у него накопилось больше впечатлений, чем за всю осознанную жизнь. Однако Тихон дружил со здравым смыслом и понимал, как он будет выглядеть, если расскажет это Полине или Кириллу, для которых такие походы и стрижки с самого детства норма вещей. Оставались только те, кто бы мог его понять. Те, кто застали его век. Такими были Волослав и Платон. Волослава богатырь несмотря на перемирие и заботу по-прежнему недолюбливал. По любому поводу он рычал на бывшего врага. А Платон напротив, был как добрый дядюшка, который готов был выслушать и подсказать.
«Точно, как я сам не подумал, что машинкой подстричь можно? И Слава тоже не допетрил. Тьфу... деревенщины! Без ножниц могли подстричь» – подумал Платон.
– Я хотел посмотреть на приблуду. А она меня хлоп по щеке «А ну не вертись!» говорит. Я снова хотел посмотреть, а она так посмотрела сурово и говорит: «Не поняла, что буйных завезли?».
– И как ты до конца высидел. С твоей-то подозрительностью. Как Полька вообще усадила тебя в кресло?
– Я увидел, как спокойно Гердон в кресло сел. Его тоже обрезали. – признался богатырь.
После слова «обрезали» Платон не выдержал и захохотал. Но захохотал без зла – по-доброму. Тихон понял, что снова сморозил глупость и замолк.
– Нет-нет, не уходи в себя! – нахохотавшись опомнился Платон. – Ты это брось! Это до добра не доведёт. Однажды вспомнишь себя, поймёшь и сам посмеёшься.
Домовой ободряюще стукнул богатыря в пресс. И заметил, как Тихон отводит глаза.