— Хорошо, — произносит он, открывая блокнот. — Ты можешь депонировать два часа, если дашь мне один. Теперь, это будет не просто, но я попрошу тебя передвинуть труп и ассистировать мне в наблюдениях, пока я их записываю. Начни с протягивания руки с растопыренными пальцами.
Я делаю, как он говорит, получается неправильно, а потом снова пытаюсь, и все равно не так. После третьего раунда расплывчатых инструкций и произвольных жестов, за которыми последовал приступ разочарования, я говорю:
— Хорошо, вот. Вы сделайте что нужно, а я запишу.
Он останавливается. Смотрит на меня. Затем переворачивает блокнот:
— Прочитай верхнюю строку.
— Мертвый показывает пете… пете… не знаю, что там дальше написано, — лгу я. — Но если вы проговорите слова, которые я не знаю, я смогу их написать.
Он смотрит на меня так, словно это я лежу на смотровом столе.
— Моя сестра сказала мне, что ты неграмотна.
Я мысленно хлопаю себя по лбу. Грей не имел в виду, что мне не хватило образования, чтобы проговорить слово «петехиальный». Он сомневался в моей способности читать и писать. В конце концов, я горничная из девятнадцатого века.
Посылаю Катрионе молчаливое извинение и выпрямляюсь:
— Возможно, я исказила свои способности, чтобы получить эту должность, сэр. Я не хотела, чтобы миссис Уоллес подумала, что я важничаю. У меня были уроки в юности, и я умею читать и писать достаточно хорошо.
Из всех моих оправданий это кажется мне одним из самых разумных, но оно оказалось тем, из-за которого он внимательно меня изучает, как будто я пятилетний ребенок, который сказал самую возмутительную ложь.
— Это моя сестра наняла тебя.
Действительно? Вот где он проводит черту? Забудьте тот факт, что его девятнадцатилетняя горничная глазом не моргнула при виде гротескно инсценированного трупа или при обращении с упомянутым трупом; его подозрение вызвало то, что она забыла, кто ее нанял?
— Да, — говорю я. — Тем больше причин для меня не желать выглядеть так, как будто я становлюсь выше своего положения. Хозяйка дома может не захотеть нанимать образованную девушку.
Сейчас он действительно смотрит на меня, как будто у меня выросла вторая голова. Затем он отбрасывает перо.
— Тогда делай заметки. Я буду проговаривать то, что мне нужно.
Я держу ручку над страницей… и на нее падает капля чернил.
— Кажется, ваша ручка сломана, сэр.
Он видит каплю и вздыхает:
— Разве ты не пользовалась перьевой ручкой, Катриона?
Э, верно. Никаких шариковых ручек в девятнадцатом веке.
Он продолжает:
— На моем столе есть перьевая ручка, если хочешь, но автоматические перьевые ручки — это пишущий инструмент будущего, и было бы разумно научиться ими пользоваться.
Перьевая ручка? Я предполагаю, что это будет ручка, которую каждый раз необходимо окунать в чернила, в отличие от перьевой ручки, у которой есть капсула с чернилами. Я внимательно смотрю на эту. Вместо картриджа, который я есть в современной перьевой ручке, у этой есть небольшой резервуар, который, как я полагаю, необходимо заполнить.
Я проверяю перо на углу страницы и киваю. Мне нужно быть осторожной, но я думаю, что справлюсь.
Грей держит руку Эванса в нужном положении и проговаривает замечания, которые я записываю. Он подходит к голове жертвы и поднимает веревку, свернутую рядом с ней.
— Это использовалось, чтобы задушить его, а также было оставлено in situ, — он делает паузу и проговаривает «in situ» и объясняет, что это латинское слово означает «на месте» или «в изначальном положении». Затем он продолжает: — Поскольку мы знаем, что эта веревка использовалась, я могу исследовать следы, которые она оставила, и волокна, которые остались, и эти наблюдения могут быть полезны в других преступлениях, когда веревку изъяли.
— Чтобы найти орудие убийства.
— Орудие убийства, — он пробует фразу. — Да, именно так. Запиши эту терминологию, пожалуйста.
Он возвращается к своим наблюдениям, а я перевожу взгляд с него на тело. Когда он говорит, в его голосе появляются нотки, которых я раньше не слышала. Страсть. Страсть восторженного учителя, излагающего свой любимый предмет.
Вчера меня смутил Грей, гробовщик, осматривающий жертву убийства. Теперь я напоминаю себе, что он не просто гробовщик. Он также врач. И он использует эту профессиональную комбинацию для изучения криминалистики.
Для современной полиции сопоставление оружия с ранами так же очевидно, как снятие отпечатков пальцев или сбор ДНК. Ничего этого нет в викторианском мире. О, я уверена, что полиция начала сопоставлять оружие и раны, но, тем не менее, это только первые попытки, что делает Грея пионером в моей любимой науке.