– Что-то такое слышала... – неопределенно отозвалась Зоя.
– Так вот, представьте себе, она оказалась настоящим чудовищем! А Степановна-то еще хвасталась: мол, с высшим образованием, окончила биологический факультет МГУ... Лично я никогда не понимала, как можно доверять своих любимцев человеку со стороны! Пусть лучше без высшего образования, зато ответственный, любящий животных...
– Наташа, ты так и не сказала нам, что произошло! – не вытерпела Рита.
– Ах, господи, да я даже и не знаю, как рассказывать о таком в присутствии молодой девушки! Ну хорошо. Оказалось, что эта мерзавка...
– Горничная, что ли? – уточнила Рита.
– А как ее еще можно назвать после всего?.. Она крутила роман с кем-то из служащих гаража! Принимала своего Ромео прямо в комнате, где Степановна поселила ее вместе с кошаками! И вот... бедный Орлов... подавился брошенным под шкаф презервативом и... умер!
– Как – умер! – услышанное не укладывалось в голове. – Совсем? – глупо, по-детски, уточнила Рита.
– Что ты за ребенок! Конечно, совсем, – радостно подтвердила Моткова. – То есть, когда он начал давиться, девица засуетилась, вызвала ветеринара... Но этим коновалам совершенно безразличны животные! Лишь бы деньги брать! Представляете, явился, когда было уже поздно, повозился для вида, а потом потребовал оплатить ему вызов!
– Бедная Зинаида Степановна! – Разумеется, судьба кота огорчила Риту, но все-таки он не был человеком; девушка гораздо больше сострадала его несчастной хозяйке.
– И не говори, – откликнулась Наталья. – Не представляю, как она это перенесет... И представь, самое ужасное, что милиционер сказал, будто горничная отделается всего несколькими годами условного заключения! А если возместит стоимость ущерба – ей и вовсе все сойдет с рук!
– Ущерба? – не поняла Рита.
– Ну да, ведь для Степановны ее кошаки – дети... А в глазах закона они движимое имущество. Возмутительно! – разрумянившись от удовольствия, повествовала Моткова. – А в довершение всего этот милиционер разговаривал так фамильярно, так грубо... Буквально требовал, чтобы Степановна «не портила жизнь», как он выразился, этой развратнице, этой... этой убийце! Ну конечно, им лишь бы дело не заводить, не утруждать себя работой лишний раз...
– По-моему, Зинаида Степановна сама кое в чем виновата, – заметила Рита. – Ну почему она не позволяла этой своей горничной покидать дом даже в выходные? И вообще, заставлять человека спать в одной комнате с животными – как-то неэтично, что ли... Вот если бы наш тренер по верховой езде приказал конюхам спать в стойлах... Ты бы согласилась с этим?
– Возмутительное безобразие! – решительно высказалась Зоя. – Разумеется, Зинаида Степановна была неправа, когда лишила горничную выходных! Нельзя требовать от людей хорошей работы – и при этом относится к ним как к неодушевленной бытовой технике! Не ожидала я такого от Зинаиды Степановны!
– Я, конечно, не одобряю жестокого обращения с кем бы то ни было... – сбавила тон Моткова. – Но, в конце концов, эту девицу ведь никто не заставлял работать у Степановны! Не нравится – уходи, а превращать свои обязанности в фарс... Вы бы, Зоя Петровна, лучше подумали о том, каково пришлось старухе! Да еще управляющий домом смешал ее с грязью... – Наталья гаденько засмеялась, очевидно довольная потоком бед, обрушившихся на кошатницу.
– Что?! – Зоя явно не верила своим ушам.
– Да! Степановна-то захотела похоронить Орлова прямо во дворе, в зоне насаждений... А управляющий ей совершенно правильно возразил, что нормальным жильцам будет неприятно проходить мимо могилы драного кота!
– В жизни не поверю, что Борис Константинович мог разговаривать с кем бы то ни было так неуважительно! – В добрых глазах Зои появились решительность и жесткость, голос стал неприязненным. – Ты, Наташа, как всегда, преувеличиваешь. И, как всегда, в худшую сторону!
– Я просто объективна, – надулась Моткова.
– Я не вижу в тебе сочувствия ни к погибшему животному, ни к этой горничной... Пусть она и виновата, пусть! Но что же ты хочешь – чтобы несчастную девчонку сровняли с землей за ее небрежность?! – Зоя раскраснелась от гнева, который даже не пыталась скрыть. – И прости меня, Наташа, Зинаида Степановна, – подчеркнула Зоя полное имя соседки, – ничем не заслужила твоего презрительного отношения к ней! Дай бог, чтобы тебе никогда не пришлось испытать, как тяжела одинокая старость... «Кошаки»! Не кошаки, а кошечки, единственная отрада Зинаиды Степановны.
– Ха-ха, вот именно, – не сдавалась Наташа; в ее сильно накрашенных глазах сверкала злость. – Мужья-то все старую дуру побросали...
– Ну и ну! – не удержалась Рита.
– Что – ну и ну? Правда! Я-то всю подноготную знаю, – неправильно истолковала возмущение девушки Моткова.
– Хватит, Наталья Павловна! Мне стыдно, что я приняла вас и выслушала ваши сплетни! – Поднявшись из кресла, Зоя сделала резкий жест рукой. – Прошу вас покинуть наш дом и больше никогда не приходить сюда!
– Да я и сама сюда больше не заявлюсь! – Наталья тоже вскочила на ноги и завопила голосом базарной торговки: – С кем поведешься, от того и наберешься! Ну и дружите со своей Степановной! Полоумная старуха, начиталась Пикуля – и называет кошаков именами императорских фаворитов! Кому рассказать! Вот и целуйтесь с ней, да еще с прислугой – весь дом знает, как вы тут с горничными нянчитесь! Еще эту прошмандовку, что Орлова уморила, приютите у себя – будет полный комплект!
– Простите, Зоя Петровна, вам ничего не нужно? – подчеркнуто не глядя на орущую гостью, вошла в комнату Анна Осиповна. – Может быть, позвать снизу охрану?
– Посмейте только!.. – задохнулась Моткова и, стуча каблуками, вылетела вон.
– Какая мерзость! Словно в грязи вывалялись. – Прижав руку к груди, Зоя буквально упала в кресло.
– Мамочка! Тебе плохо? – испугалась Рита.
– Может, капель принести? Врача вызвать? – всполошилась и Анна Осиповна.
– Нет-нет, это не приступ. Все в порядке, – дрожащим голосом еле выговорила Зоя. – Больно стало не телу, а душе... Откуда берется в людях такая черствость! Ни малейшего сострадания к ближним!
Рассудив, что маме сейчас лучше остаться одной, Рита поднялась в свою комнату, подошла к окну, но даже обычно согревавший сердце девушки изумительный вид на лес сейчас оставил Риту равнодушной. «Ну почему в этом прекрасном уголке русской природы, под этим великолепным небом люди не могут жить спокойно и мирно! Выдумывают себе претенциозные роли и с увлечением разыгрывают их! Мучают друг друга в припадке мелочного самолюбия», – страдальчески думала Рита; перед ее мысленным взором носились, сменяя друг друга, то озлобленное лицо Шуры, то исполненное глупого самомнения личико Наташи... Отчего-то вспомнился давний рассказ Зинаиды Степановны о том, как появился у нее в доме Граф Орлов: родившегося от элитных кота и кошки британца забраковали из-за обнаружившегося на правой передней лапе беловатого пятна. Пожилая женщина случайно узнала от знакомой, что неудачного котенка заводчики решили усыпить, пока не пронесся слух, что в безупречную чистоту крови их пары производителей вкрался изъян. Ни секунды не раздумывая, Зинаида Степановна помчалась через весь город к абсолютно незнакомым людям, ворвалась в квартиру и почти насильно отобрала обреченного котенка... Потом Зинаида Степановна самолично выкармливала малыша из пипетки...
Окончательно расстроившись, Рита отошла от окна; упрямые мысли, не слушаясь свою хозяйку, переметнулись к незнакомой Рите девушке, повинной в смерти Орлова. И снова Рита удивилась тому, как Зинаида Степановна, так самоотверженно любящая животных, стремится избегать близкого общения с людьми... «Это от того, что люди без конца обижают Зинаиду Степановну, высмеивают ее старость, наивность, любовь к кошкам, – вдруг догадалась Рита. – Зинаида Степановна просто чувствует себя чужой и никому не нужной в нашем кругу, где непосредственность не в чести... В заколдованном кругу... Больше я никогда не стану смеяться над странностями Зинаиды Степановны, даже мысленно», – с раскаянием решила Рита.