Расколоть прозрачную преграду...
Вместо восьми выехали в половине десятого, солнце уже припекало, и дорога заполнилась машинами. Постояли в пробке, посигналили в ответ нахалу на красном «опеле», добрались до более-менее свободного пригородного шоссе. Разумеется, все это время свекровь говорила не прерываясь.
«Когда же ты заткнешься, маразматичка!» — подумала Инга, а вслух сказала:
— Антонина Валентиновна, я все-таки испекла вчера пирожки. После того, как вы пошли спать. Попробуйте. Там, в синем пакете…
Свекровь критически осмотрела извлеченный из пакета пирожок, разломила, понюхала начинку и лишь потом отправила в рот.
Инга замерла в ожидании. Но вердикт был, в целом, положительный:
— Неплохо. Только корицы надо было поменьше положить.
Антонина Валентиновна энергично задвигала челюстями.
Вслед за ней к пакету потянулась Настенька. Просто удивительно, насколько бабушка, разменявшая седьмой десяток, и десятилетняя внучка одинаково двигались, жевали, почесывали свои вздернутые носы.
— Ты купила мне тетрадки? — спросила Ингу Настенька.
— Не успела. В понедельник обязательно куплю.
— До первого сентября всего полтора месяца. Все нужно делать заранее, — назидательно сообщила дочь.
«Господи, я даже не помню, как ее рожала… Разве такое может быть?» — промелькнуло в голове Инги.
Свекровь протянула следующий пирожок своему любимцу, расположившемуся на переднем сиденье рядом со старшим братом.
— Митюша, попробуй.
— Вкуснота! Ингуля, если Васька с тобой разведется, я на тебе женюсь!
Инга содрогнулась, представив себя в лапах этого тридцатилетнего здоровяка.
Примерно раз в полгода родственники пристраивали его на какую-нибудь работенку, где он держался от силы три месяца. Потом Митюшу увольняли или он успевал сам уйти с гордо поднятой головой от не оценивших его работодателей. Да и кто мог по достоинству оценить лентяя без профессии, зато с огромными претензиями? Оставшись не у дел, Митюша вволю расслаблялся и общался с близкими, постепенно доводя невестку до точки кипения.
Лучше уж привычный Василий, с его лежанием на диване, спортивными штанами и розовой проплешиной!
— Ага, поживи с ней недельку, и по-другому запоешь, — вставил Василий.
Рядом с Ингой бился о стекло крошечный мотылек. Бился с таким упорством, словно надеялся расколоть прозрачную преграду. Инга опустила окно, и счастливый мотылек выпорхнул на свободу.
Инга заправила за ухо мешавшую прядку волос.
В зеркале заднего вида вместо лица проглядывало размытое бледное пятно.
«А ведь я была красавицей. Об этом все твердили с самого детства. И когда это я перестала быть красавицей, интересно?»
Какой она прежде казалась яркой, как ярко одевалась…
Особенно ярким было одно платье из искусственного шелка.
Фиолетовые, сиреневые, малиновые, синие пятна на белом фоне, пышные воланы, широкий пояс, открытая спина… Сейчас бы не надела на себя откровенную синтетику, а тогда окружающие смотрели с восторгом и одаривали комплиментами.
И Кириллу это платье очень нравилось. Кир, Кирилл, ее первая любовь, широкоплечий великан с каштановыми кудрями... Самый лучший парень на свете… Однокурсник, с которым уже строили планы на медовый месяц.
Много лет назад по этой же пригородной дороге они ехали на институтскую базу отдыха и ссорились.
Инге показалось, что накануне он слишком пристально смотрел на соседку, которая увязалась с ними в парк. Кирилл раздраженно оправдывался. Когда оставалось ехать не больше пяти минут, он крикнул:
— Почему ты мне не веришь, дура?
Инга оскорбленно фыркнула.
— Останови машину!
Выскочила наружу, сделала всего несколько шагов, и вот она уже на лесной тропинке. Боковым зрением заметила, как машина развернулась и рванула обратно в город.
В то лето они так и не увиделись. Инга каждый день собиралась позвонить, но не хотелось первой уступать. В сентябре ее ждала катастрофическая новость. Кирилл перевелся в питерский институт, и больше в родных краях не появлялся. До Инги еще несколько лет через его приятелей доходили слухи, что он защитил диплом, устроился на престижную работу, открыл фирму, удачно женился, а потом и эта тонкая ниточка оборвалась.
Быстро же все закончилось… Институтские поклонники растворились, на нудной работе сидели семейные тетки средних лет и печальные старые девы. Неожиданно подвернулся Василий, и после серии безрадостных свиданий они подали заявление в загс. Да, Василий был, как утверждала мама Инги, «не нашего круга». Окончательно Инга убедилась в этом на свадьбе, когда начали прибывать бесконечные родственники жениха. Группка ее собственных родных и друзей сразу затерялась за громкими криками, аппетитным чавканьем и матерными частушками новых родичей.
Сегодня дорогие гости снова ожидаются. Двоюродная или троюродная (какая разница?) сестра свекрови с целым выводком внуков. Будут шумные игры, разбитые коленки, сплетни двух престарелых кумушек, запах лука и шашлыка, грязная посуда.
Только вечером, когда остальные угомонятся, у Инги появится возможность отдохнуть на скамейке возле своих ирисов и лилий. Однако это еще не факт.
Приятный предстоит денек! И уже не выберешься, не освободишься, не начнешь все сначала. Слишком поздно...
В кого она превратилась? Почему не находит в себе силы что-то изменить? Слишком поздно...
Еще примерно полчаса пути… Скоро покажется ель с отломанной ветром макушкой, машина слегка подпрыгнет на дорожной вмятине… Сердце, как всегда, на секунду замрет и накатит чувство невесомости, словно в скоростном лифте. Промчится мимо памятное Инге место, где за соснами когда-то была база отдыха. А там уже поворот, и до дачного поселка рукой подать.
Машина подпрыгнула на дорожной вмятине… Инга вдруг увидела свои колени, обтянутые пестрым искусственным шелком. Фиолетовые, сиреневые, малиновые, синие пятна на белом фоне… На ее запястье побрякивали тонкие металлические цепочки, а с безымянного пальца пропало обручальное кольцо. Руки… это были руки молодой девушки… В зеркале отражались слегка испуганные блестящие глаза.
Забавный чертик из бисера и стекляруса подрагивал в такт движению. Она сама сплела этот талисман... Конечно, она узнала салон потрепанной «девятки», которой так гордился Кирилл. Хозяин машины сидел рядом.
Все равно, каким образом ЭТО случилось, все равно, только бы не во сне…
— Почему ты мне не веришь, глупая?
— Я тебе верю! Я люблю тебя…
Он улыбнулся, и карие глаза по-собачьи преданно посмотрели на Ингу…
Как сладко мириться с любимым, прощать несуществующую вину и верить, что впереди целая жизнь!
Ей казалось, что поцелуй продлится вечно, но в раскаленном нутре КамАЗа, который мчался к повороту, уже что-то произошло, и руки дальнобойщика напрасно крутили руль. КамАЗ метнулся на встречную полосу…