Перейдя на пятитактный аллюр, Нейса заиграла соответствующую мелодию.
Второй единорог тут же присоединился к ней. Чудесная музыка! Не удивительно, что у Нейсы со Стайлом получился замечательный дуэт. Ей это было не впервой. Стайл слушал как завороженный это блестящее исполнение.
Но кто этот молодой жеребец, которого позвала Нейса? Стайлу совсем не хотелось выдавать свое присутствие в этом мире. Но он знал, что Нейса тоже понимала это. Значит, она действовала в его интересах. И имела для этого веские основания. Возможно, это друг, которому она доверяла, и он мог помочь им обнаружить причину возникновения чар, а если потребуется, то и защитить их.
Они бежали, пока табун не скрылся из виду. Затем они замедлили шаг, и музыка тоже стала медленной. Наконец Нейса оставила Стайла возле орехового дерева, а сюда принялась пастись. Был полдень — время обеда. Ей понадобится на это не менее часа, но Стайл и не думал выражать недовольство по этому поводу. Ей необходимо восполнить силы, которые она потеряла во время вчерашнего поединка. Он снял с нее седло и положил его под дерево.
Второй единорог не собирался щипать траву. Он наблюдал за Стайлом, рассматривая его с головы до ног. Сделав шаг вперед, он нацелился рогом Стайлу в живот. Теперь музыкальный инструмент, несомненно, представлял собой оружие. Стайл спокойно жевал орех, но был готов к любым действиям со стороны единорога.
Единорог насмешливо загудел, его тело засияло — и он превратился в человека. На нем были кожаные штаны, голубая рубашка с длинным рукавом, крепкие башмаки, красные носки и голубая широкополая шляпа. На руках были перчатки. А на боку висела рапира.
Стайл удивленно смотрел на него. Гражданин? Здесь?
— Так это ты тот негодяй, что проявил насилие над моей сестрой? — произнес мужчина, сжав эфес рапиры.
Только этого не хватало — брат-защитник! Теперь Стайл разглядел у него на лбу такую же звездочку, как и у Нейсы. Это не Гражданин. Стайл вспомнил, что здесь одежду носят и обыкновенные люди.
— Это было добровольно, — сдавленным голосом сказал Стайл.
— Ха! Я видел, как она взбиралась на снежную гору, пытаясь сбросить тебя со спины. Тебе повезло, что она не превратилась в светлячка и не скинула тебя в пропасть!
Значит, единорог имел в виду день, а не ночь.
— Разве она может превращаться в светлячка?
— А что в этом такого? Большинство существ имеют возможность подобных превращений. Каждый из нас имеет еще два обличья. — Он снова засветился и превратился в ястреба. Птица взмыла в небо, сделала петлю и устремилась на Стайла.
Стайл отскочил в сторону, но у самой земли ястреб снова превратился в человека.
— Что ж, на вкус и цвет товарища нет. Хотя ты голый и невзрачного роста, я не стану возражать, если она согласна возить тебя на себе. Я только хочу, чтобы ты уяснил, что, несмотря на свою масть, она самая лучшая кобыла в табуне.
— А при чем здесь масть? — удивился Стайл.
— Только не говори, что ты этого не заметил. Стоит только раз тебе употребить слово «лошадиная масть» в ее присутствии, как я лично…
Подойдя к брату, Нейса издала предупреждающий звук.
— Ладно уж, — недовольно пробормотал он. — Она на одно лето старше меня, и я не могу ей противоречить. Но запомни навсегда — с ней все в порядке!
— Разумеется, — согласился Стайл. — Это самая умелая и красивая кобыла из всех, которых я встречал.
Не найдя, что ответить, мужчина растерялся.
— Гм, да. Именно. Тогда перейдем к делу. Какие у тебя трудности?
— Меня зовут Стайл. Я чужой в этом мире, я не знаю его обычаев и у меня нет одежды. Кто-то пытается меня убить, и вокруг меня, непонятно с какой целью, возникает волшебство. — Стайл обладал умением излагать все сжато и без лишних слов.
— Понятно. — Мужчина нахмурился. — Ну, мое имя Клип. Я младший брат Нейсы. И если она хочет, чтобы я тебе помог, я помогу. Я могу рассказать тебе о местных обычаях и снабдить одеждой. И дать оружие, чтобы защититься от врага. Что касается волшебства, то здесь я бессилен. Единорогам не подвластно волшебство.
— Не подвластно! — возмутился Стайл. — Ты, единорог, принимающий различные обличья, говоришь мне такие слова?
— Другое волшебство, ничтожество! Конечно, мы можем пользоваться своим, хотя это не так уж и просто. Это все равно, что изучить другой язык: ты не можешь превратиться в человека, если не общаешься на его языке; не можешь стать птицей, если не умеешь летать. Но ни одно другое существо не может превратиться в единорога или околдовать его. Никто не может войти в контакт с единорогом. Уж не поэтому ли ты возжелал ее? — Он нахмурился. — Хотя она сама пожелала остаться с тобой. — Нейса протестующе загудела. — Ладно уж, кобыл вообще понять невозможно. — Он принялся раздеваться.
— Совершенно невозможно! — согласился с ним Стайл. — Видишь ли, Клип, я пытался приручить Нейсу, потому что нуждался в лошади. Но затем я понял, что это мне не удастся, но она сама решила остаться со мной. Не знаю, почему она не превратилась в светлячка и не сбросила меня в бездонную пропасть, хотя и могла это сделать. — А он-то думал, что пощадил ее, когда отпустил на обрывистом берегу. — И еще я не знаю, почему она не хочет со мной разговаривать. Когда она приняла человеческое обличье, она произнесла лишь мое имя. И ничего не объяснила.
— Сейчас ты все поймешь. Нейса не любит разговаривать. Во всей нашей семье только я такой болтливый, как ты это уже и сам заметил. Поэтому, если надо с кем-то поговорить, она вызывает меня. — Клип протянул свою рубашку Стайлу. — Бери, одевайся. Мне одежда не нужна, а в случае необходимости я найду себе новую. — Он бросил взгляд на Нейсу. — Интересно, чем ты ее покорил? Ты ведь не девственник?
Надев рубашку, Стайл отрицательно покачал головой. Его смутил вопрос и сам процесс одевания. На Протоне это бы расценили как беспрецедентное нарушение всех социальных законов!
Хотя рубашка была большой, она каким-то образом оказалась ему впору.
Стайл с благодарностью воспринял это незначительное волшебство.
— Впрочем, это понятно, — продолжал Клип. — Если бы мне попалась девственница, достигшая брачного возраста, будь уверен, я бы положил ей на колени не голову, а кое-что другое!
Стайл понимающе улыбнулся, проникаясь симпатией к этому экспрессивному и раскрепощенному мужчине.
— А что может хотеть единорог, не превращаясь в человека, от девушки?
— Что тут непонятного? — Клип передал Стайлу штаны. — Главный жеребец покрывает всех самых лучших кобыл, и нам, молодым, почти ничего не остается. Не травой одной жив единорог, ты ведь сам это понимаешь! Хотя человеческая плоть не такая привлекательная, как наша, даже легкое прикосновение руки девушки…
— Теперь я понимаю. — Штаны сидели на Стайле как влитые. Он подавил в себе чувство вины за то, что принял в дар от Клипа одежду. Здесь она не имела такого значения, как на Протоне. Просто здесь — в лесной чаще волшебного царства — удобнее ходить одетым. — В таком случае у красивой кобылы не возникнет никаких трудностей…
Нейса резко отвернулась. Клип понизил голос.
— Ладно, приятель. Я вижу, ты действительно ничего не знаешь. Лошади в роду единорогов занимают такое же место, как и обезьяны в человеческом…
— Но у нас нет обезьян…
— Теперь ты понял? Очень щекотливая тема. Но иногда случаются исключения. Когда на свет рождается единорог без рога, вернее, без рогового отростка, — не может же он, конечно, родиться с большим рогом — его убивают. Но масть не так сильно влияет на судьбу новорожденного. Если все остальное у него в норме, единорогу даруется жизнь. Но лошадиная масть считается позором. — Нахмурившись, Клип украдкой посмотрел на Нейсу.
— У Нейсы лошадиная масть, — сказал Стайл, до которого наконец дошел смысл сказанного. — Поэтому она — пария.
— Именно. Хотя она и настоящий единорог, но Главный Жеребец не станет покрывать ее, и, естественно, никто из других жеребцов не осмелится сделать это. Никто не может прикоснуться к молодой кобыле без разрешения Главного Жеребца, а он никогда не даст его. Ведь это лишит его права первого совокупления. У нас, единорогов, на первом месте стоит гордость, а потом логика. Кое-кто считает, что мулы — самые упрямые копытные животные, но до единорогов им далеко. Вот уже два лета Нейсу никто не покрывает. И все из-за ее масти. А может быть, из-за роста тоже.