Идея частного характера собственности неразрывно связана с историей буржуазного общества. Само понятие "частный" (в английском языке "private", во французском -- "privee", в немецком -- "privat") появилось в середине XVI века без всякой связи с термином "собственность" и применялось для противопоставления самостоятельной экономической деятельности человека и деятельности в рамках политических структур, public office или afiaires publiques [211]. Частная собственность (private property} возникла, таким образом, как экономическое отношение, противостоящее неэкономической реальности; property при этом не тождественно -wealth, и богатство нации может расти в условиях, когда
-------------------------------
[210] - См.: Pipes R. Property and Freedom.N.Y., 1999. Р. XV.
[211] - См.: Habermas J. The Structural Transformation of the Public Sphere. Cambridge (Ma.), 1991. P. 11.
-------------------------------
собственность составляющих ее граждан не обнаруживает подобной тенденции; "многие богатые (wealthy} общества остаются в то же самое время не знающими собственности (propertyless)"[212] , так как формирующие их богатство ценности не могут быть присвоены частным образом.
Частная собственность является результатом продолжительного развития форм собственности; обычно считается, что она стала результатом разложения так называемой общинной собственности и впоследствии может быть замещена собственностью общественной[213] . Между тем в примитивных общностях не существовало общинной собственности, поскольку общины не формировали устойчивых хозяйственных отношений с другими сообществами; коллективная деятельность была неспособна сформировать общинную собственность там, где средства труда применялись индивидуально, леса, пастбища и водоемы вообще не могли быть кем-либо присвоены, а древний человек не воспринимал себя в качестве чего-то отличного от общины. Исторически первичной была поэтому личная собственность, которая, по сути дела, и зафиксировала выделение индивидом самого себя из общинной массы. Появление личной собственности знаменовало не только осознание человеком того, что предмет принадлежит именно ему, что "он мой", то есть собственный; оно означало также, что "он не его", то есть не чужой. Таким образом, становление собственности происходило не как выделение "частной" из "общинной", а как появление собственности личной в противовес коллективной[214] . Это не означает, что личная собственность выступала отрицанием коллективной; эти две формы появились одновременно, ибо они обусловливают друг друга как "нечто" и "его иное". Когда один из субъектов начинает воспринимать часть орудий труда или производимых благ в качестве своих, он противопоставляет им все прочие как принадлежащие не ему, то есть остальным членам коллектива. В этом отношении собственность возникает как личная, а коллективное владение становится средой ее развития. Этот момент мы считаем исключительно важным.
Личная собственность характеризуется соединенностью работника и условий его труда. Работник владеет орудиями производства, а земля используется коллективно и вообще не рассматрива
-------------------------------
[212] - Arendt H. The Human Condition. P. 61> .
[213] - Такова, например, логика обоснования К.Марксом характера собственности в коммунистическом обществе. В набросках ответа на письмо В.Засулич (1881) он пишет, что таковая возникает как "...en remplacant la ... propriete capitaliste par une forme superieure du type arehaique de la propriete, c.a.d. la propriete communiste" (Marx-- Engels Gesamtausgabe.Abt.1.Bd.25-S.232).
[214] - Описание истории данного процесса см.: North D. Structure and Change in Economic History. N.Y.-L., 1981. P. 86 и ел.
---------------------------------
ется как собственность. Личная собственность выступает атрибутом всего периода становления экономической эпохи, однако высшим ступеням ее развития присуща более совершенная ее форма. Личная собственность могла не только определять относительную независимость человека от общества, его нетождественность социуму, но и, напротив, подчеркивать полное отсутствие личной свободы большинства населения; достаточно вспомнить о собственности восточных деспотов на все богатства и всех живущих в границах их государств, о собственности рабовладельцев на рабов, феодалов на землю; в то же время личной представляется и собственность ветерана-легионера на его земельный надел, ремесленника на мастерскую и так далее.
Частная собственность характеризуется отделенностью работника от условий его труда, тем самым она делает участие в общественном хозяйстве единственным средством удовлетворения материальных интересов субъекта производства.Частная собственность выступает атрибутом этапа зрелости экономического общества; именно в ней запечатлены его основные закономерности, именно она отражает проникновение экономического типа отношений не только в сферу обмена, но и в сферу производства. В отличие от форм личной собственности, множественность которых соответствовала разнообразию путей становления завершенной экономической системы, частная собственность не столь разнообразна. Феноменально, но отделение работников от средств производства, которое, казалось бы, должно было стать основой самых жестоких форм подавления, открыло дорогу к ранее неизвестному уровню политической, а позднее и социальной свободы.
Частная собственность возникла там и тогда, где и когда индивидуальная производственная деятельность субъекта хозяйствования не только стала доказывать свою общественную значимость посредством свободных товарных трансакций, но и начала ориентироваться на присвоение всеобщего стоимостного эквивалента. Весьма характерно мнение Ю.Хабермаса, который, рассматривая противопоставление сфер социальной, частной и личной жизни, в качестве аксиомы, не нуждающейся в доказательстве, утверждает, что "рыночную сферу мы называем частной"; более того, он говорит об определенном тождестве частной и экономической деятельности[215] , что, с учетом немецкой терминологии в его оригинальных текстах, лишь усиливает мысль об ограниченности частной собственности пределами экономической эпохи.
Все это дает нам основание полагать, что фундаментом институциональной структуры постэкономического общества служит
---------------------------------
[215] - См.: HabermasJ. The Structural Transformation of the Public Sphere. P. 55, 19.
---------------------------------
новая форма личной собственности, дающая человеку возможность быть самостоятельным участником общественного производства, зависящим исключительно от того, насколько создаваемые им блага или услуги обладают индивидуальной полезностью для иных членов общества. Парадоксально, но контуры такого подхода содержатся уже в рамках марксовой концепции, когда автор ее отмечает, что переход к новому обществу может быть осуществлен путем замены частной собственности собственностью индивидуальной на основе нового уровня обобществления производства[216] . Учитывая, что, по К.Марксу, такой тип хозяйства предполагает науку в качестве непосредственной производительной силы, можно видеть, насколько примитивным даже с точки зрения самого марксистского учения оказывается тот взгляд на проблему преодоления частной собственности, которого придерживались в нынешнем столетии многие коммунистические идеологи.
Широко распространено мнение о том, что самые острые социальные противоречия могут быть преодолены путем широкого перераспределения прав собственности. Одним из средств такового считается участие широких слоев населения в приватизации и рост доли мелких держателей акций в капитале крупных корпораций.
В последние десятилетия такие процессы действительно идут весьма активно. Если в начале 60-х годов крупным собственникам принадлежало более 87 процентов акций американских компаний, а доля фондов, находившихся под контролем как частных компаний, так и государства, составляла лишь немногим более 7 процентов[217] , то в начале 80-х это соотношение установилось на уровне 66 процентов против 28, а в 1992 году крупные инвесторы владели лишь 50 процентами акций, тогда как различные фонды -- 44 процентами. Еще более интенсивно данный процесс развертывался в Великобритании, где соответствующие цифры для 1939, 1963 и 1994 годов составляли 80, 54 и 20 процентов[218] . Если в 1984 году в Соединенных Штатах число взаимных фондов не превышало 1250, то в 1994 году оно достигло 4,5 тыс., а управляемые ими активы возросли за тот же период с 400 млрд. до 2 триллионов долл.[219] ; во второй половине 80-х половина частных лиц, имевших в своей собственности акции, оперировали ими через