Он отпускает меня и начинает смеяться, потирая живот.
– Я должен был удостовериться. Извини. Как рука?
Улыбка расплывается по моему лицу. Я вращаю плечом.
– Нормально. Но если бы ты действительно хотел удержать меня, то дернул бы руку выше. Это была проверка.
– Да. И этот маневр как раз в духе Рейн. – Он снова смеется, глаза светятся радостью.
– Рейн! – восклицает он, раскрывает руки, и я шагаю к нему в объятия, теплые и крепкие. И чувствую, словно вернулась туда, где мое место, где мне предназначено быть самой судьбой. Где я знаю, кто я и что, потому что знает Нико.
Потом он отстраняет меня на длину вытянутых рук и пристально, оценивающе вглядывается в мое лицо.
– Нико? – неуверенно бормочу я.
Он улыбается:
– Ты помнишь меня. Хорошо. Я всегда знал, что ты выживешь, моя особенная Рейн. – Нико усаживает меня на стул, сам присаживается на край стола рядом. Берет мою руку и смотрит на «Лево». – Он ведь работал, не так ли? Эта штуковина – всего лишь вещь. – И он крутит его вокруг моего запястья: ни боли, ничего. Уровень – близкий к счастливому.
Я криво улыбаюсь, но улыбка тут же сползает:
– Работал? Нико, прошу тебя, объясни. Я помню отдельные фрагменты, но все они смешались у меня в голове. Я не понимаю, что со мной происходит.
– Серьезная, как и всегда. Нам следовало бы прыгать от радости! Праздновать. – И его такая заразительная, такая живая улыбка заставляет и меня улыбаться. – Ты должна рассказать мне, что в конечном счете подстегнуло твою память.
Но я даже думать об этом боюсь. Если он узнает об Уэйне, то разберется с ним точно так же, как и с любой другой угрозой его собственности. Его собственности. Мне приятно это чувство принадлежности.
– Ты несколько раз была близка к этому, я видел. Мне кажется, тот случай с Беном сыграл роль пускового механизма.
Бен. Упоминание о Бене причиняет боль, и это, должно быть, отражается у меня на лице.
– Отпусти боль, она делает тебя слабой. Ты помнишь как, Рейн? Мысленно доводишь ее до двери и запираешь там.
Я качаю головой. Не хочу забывать Бена. Ведь не хочу же?
И ко мне возвращаются обрывочные отголоски моих ночных мыслей: Нико и его методы опасны.
Я произношу вслух то, что все это время брезжило на краю моего сознания, но до поры оставалось неузнанным:
– Ты ведь состоишь в АПТО, антиправительственной террористической организации, не так ли?
Нико вскидывает бровь:
– Ты уже все забыла! – Он берет мою руку в свою. – Не называй нас так, Рейн – так называют нас лордеры. Мы – «Свободное Королевство». Те самые зубы, роль которых должна была играть «Свобода», но так никогда и не играла. Мы – заноза в заднице лордеров, ты и я. Они нас боятся. Скоро им придет конец, и наша великая страна снова станет свободной. Мы победим!
Лозунг из прошлого всплывает у меня в голове: «Да здравствует «Свободное Королевство»! Да здравствует «Свободное Королевство»!
И я вспоминаю, как Нико восполняет пробелы, оставленные уроками истории. После выхода Соединенного Королевства из Евросоюза, закрытия границ и всех студенческих беспорядков и погромов 2020-х лордеры одинаково жестоко расправлялись с мятежниками, преступными бандами и террористами независимо от их возраста. Их либо сажали в тюрьмы, либо убивали.
Но когда беспорядки утихли, лордеры вынуждены были пойти на компромисс со «Свободой» – организацией, состоящей в Центральной Коалиции, и суровые наказания для лиц, не достигших шестнадцати, были запрещены. Стало применяться стирание памяти, дававшее им второй шанс, новую жизнь.
Но «Свобода» сделалась марионеткой лордеров, которые все больше и больше злоупотребляли своей властью. «Свободное Королевство» восстало в ответ, возжелав любой ценой избавиться от гнета лордеров.
Любой ценой. Любыми средствами.
Зубы – это террор. Я качаю головой, какая-то часть меня отвергает то, что, как мне известно, является правдой.
– Я не террористка. Ведь нет?
Он мотает головой:
– Мы не террористы, ни один из нас. Но ты была с нами в нашей борьбе за свободу, и до сих пор оставалась бы, если бы лордеры не схватили тебя и не украли твою память. Или, по крайней мере, так они думали.
– Однако вот она я, здесь. И я знаю тебя. Я помню кое-что, но…
– На тебя так много всего навалилось разом, да? Послушай меня, Рейн. Ты не обязана ничего делать, если сама этого не хочешь. Мы – не лордеры. Мы никого ни к чему не принуждаем.