– Прости меня за все это, хорошо? Что ты хочешь, чтобы я сказала? Что я дура? Ладно. Я всегда была черной овцой. Лайла, меня не планировали и не ждали. Пять имен на «Д» и оставшееся на «И», серьезно?
Так как тогда у мамы не было медицинской страховки, она сделала только одно УЗИ, которое показало: Иззи спряталась за меня. А когда я родилась, маме сообщили, что нас, оказывается, двое. Она назвала ее Изабель, а не другим именем на «Д». Я и не думала, что сестра переживала из-за этого, но, видимо, ошибалась.
– Я не ты, меня не волновала школа и вообще мое будущее, – продолжала она. – У меня была пара друзей и все. Люди общались со мной из-за моей личности, веселого нрава, и для меня это было важнее учебы, ясно? Не знаю почему, но уж как есть. Я всегда считала себя хуже всех вас, и не знаю, как именно, но вам всем удавалось оставаться счастливыми и находить чертово солнце, тогда как я пробиралась сквозь тьму.
Ее извинения не помогли мне успокоиться. Из-за всех моих ужасных слов я лишь почувствовала себя хуже, и теперь эта тяжесть давила уже на меня.
Я не всегда радовалась жизни, не всегда вела себя идеально.
Просто не делилась своим горем с семьей.
– Это неправда, – прошептала я. Иззи не знала о тех днях в университете, когда я буквально ослепла, потому что меня засасывало в черную дыру боли, которая, казалось, никогда не отпустит.
Она понятия не имела, что я носила в животе ребенка. Ребенка, которого потом потеряла. Никто не знал.
– Ой, неважно, – проворчала она и откинулась на матрас. – Не пытайся убедить меня, что у тебя что-то не так. У тебя всегда было все, что надо.
Не самое подходящее время рассказывать ей о своих собственных демонах. Ради нас обеих я должна была оставаться сильной, поэтому не стала отвечать.
Я позволила ей заснуть, а сама всю ночь тихо плакала, тратя слезы на сестру, которая вряд ли умела любить меня так, как я любила ее.
Глава 6
Данте
Чтобы побыстрее вызволить Делайлу, я сотрудничал с властями, обеспечивающими мой статус в США, а если бы появились проблемы, я бы просто позвонил своей семье. На самом же деле именно она управляла Соединенными Штатами, а не какое-то там правительство. Деньги давали власть, а у Арманелли было настоящее состояние. Однако Делайла не знала об этой стороне моей семьи. Она знала меня как Данте Рида.
Не Арманелли. Не члена мафии.
И эта новость точно не годилась для сегодняшнего дня. Я и без этого понимал, что ей придется непросто. Любому, кто узнает, что его друг и сестра работают под прикрытием, придется несладко.
Хотя вряд ли в данный момент я мог назвать Делайлу другом.
Не знаю, правильно ли было вообще называть ее другом. Она была слишком славной, чтобы проводить время в компании Иззи, братьев и меня.
А затем я влюбился в нее.
Сильно.
Члены моей команды говорили – причина в том, что за границей нам редко выпадала возможность полакомиться кисками. Якобы по возращении домой я быстро забуду о том, что она бросила меня. Но я знал, что это неправда. На то, чтобы забыть Делайлу, ушли годы. Черт, меня пытали, били, пробовали утопить, и все же реакция на это никак не могла сравниться с тем, что я испытал из-за ее молчания, когда я отправлял письма, а она не отвечала.
И даже после всего этого я помнил ее аромат, какой она ощущалась, какой была на вкус. Она стала моим наваждением, мое тело всегда реагировало на нее, именно так случилось и в тот момент, когда она вышла из тюрьмы.
– Что за… – карие глаза округлились, когда она увидела меня. Солнце целовало ее золотистую кожу, а темные вьющиеся волосы развевались вокруг лица. – Я подумала… Где мои родители?
Делайла Харди, девушка, которая преследовала меня в каждом сне, в каждом кошмаре с тех пор, когда я только познакомился с ней много лет назад, теперь превратилась в очень сексуальную, невероятно аппетитную женщину, и передо мной стояла ее раздраженная версия.
Меня бесило, что я лишил ее девственности, а еще больше злило то, что мы как будто забыли о случившемся, словно никогда и не собирались вспоминать, хотя мой член умолял об обратном. После той недели я видел ее всего несколько раз, и каждый раз она практически убегала в противоположном направлении. Если я загонял ее в угол, она смущалась, а иногда как будто бы выглядела обиженной. Будто той ночью я опозорил ее.
Я трахал эту девушку так, словно это было то единственное в мире, что я обязательно должен был сделать правильно. Я точно не причинил ей боль. Господи, да я боготворил ее.