— Они все воины, милорд? — Повторил бородач.
Если ФитцОсборн и обиделся на бесцеремонное вмешательство, он не показал этого.
— Нет, Беренгар, — решительно ответил он, не отводя взгляд. — Не все.
В один миг бароны вскинули в воздух кулаки, все, кто сидел на боковых скамьях, оказались на ногах. Волк кричал, требуя тишины, в то время как Роберт стоял с вытянутыми руками, успокаивая крикунов жестом. Но ФитцОсборн просто сидел на своем троне с хладнокровным терпением короля перед своими подданными, ожидая, когда крики затихнут сами собой.
Его заявление означало, что в нашем распоряжении не больше полутора тысяч копьеносцев, вдвое меньше рыцарей и около двухсот лучников. Я повернулся к стоящим рядом Эдо и Уэйсу.
— Как он думает сражаться такими малыми силами?
— Может быть, он еще не собирается сражаться? — предположил Уэйс. — Может, он ждет подкрепления из Лондона?
— Сомневаюсь, что король Гийом может оправить нам подкрепление сейчас, — сказал Эдо. — С датчанами, которые могут свалиться нам на голову в любой момент, ему нужен будет каждый человек, которого он сможет призвать к обороне побережья вдоль Немецкого моря.
Именно там предпочли бы сейчас находиться Уэйс и Эдо: рядом со своими поместьями, которые стали для них не только источником богатства, но и домом, как Эрнфорд для меня. Вместо этого они могли только просить Бога о защите и надеяться, что король даст отпор датчанам раньше, чем те успеют причинить какой-либо значительный ущерб.
— Как же тогда, милорд, — снова спросил настырный Беренгар, — вы предлагаете нам защитить наши усадьбы от врага, который, как говорят, собрал войско большее, чем узурпатор при Гастингсе?
— Наши шпионы несколько последних недель следили за Бледдином и Риваллоном, пока они ездили по стране, собирая ополчение, — сказал ФитцОсборн. — Они считают, что против нас выступит не больше полутора тысяч.
— Гореть вашим шпионам в аду! — Беренгар сплюнул на камыш. — Если бы вы им верили, то не собрали бы здесь людей со всех концов Марки. А что насчет тех бандитов, которые не сидят по домам, а не дают нам спокойно жить уже несколько месяцев? Ваши шпионы их тоже сосчитали?
Я ждал, что ярость ФитцОсборна вот-вот прорвется, и он прикажет своим рыцарям выкинуть этого человека из зала, но этого не случилось.
— Нет, не сосчитали, — спокойно сказал он. — Но они знают намного больше тебя, Беренгар, уж поверь мне. И еще поверь, что если ты еще хоть раз откроешь рот, я больше не буду так снисходителен. Держи язык за зубами, если не хочешь, чтобы я его тебе отрезал. — Он оглядел зал. — Осмелюсь спросить, есть ли у кого из вас что-то добавить, или я могу говорить дальше?
На мой взгляд единственной ошибкой Беренгара было дать волю своему гневу. Его вопрос был задан правильно, но ФитцОсборн на него не ответил. Действительно, он не собрал бы всех нас здесь, в этом зале, если действительно верил, что нам предстоит столкнуться всего лишь с полуторатысячным войском.
— Я хочу сказать, — крикнул я, почти не сознавая того.
Я шагнул вперед и стал пробиваться в первые ряды толпы. Мужчины расступались, когда я отталкивал их в сторону.
— Танкред, — произнес Роберт, приподнимаясь на стуле.
Впрочем, я не собирался его слушать.
— Милорд, — сказал я, обращаясь прямо к ФитцОсборну и не глядя на волну беспокойства, пробежавшую по залу.
Неожиданно я оказался в центре всеобщего внимания. Кровь стучала у меня в висках, пульсировала во всем теле, но я не собирался отступать.
— Многие из нас держат земли вдоль Вала. Наши усадьбы враг опустошит в первую очередь. Как мы сможем защитить всю границу с такими малыми силами?
В зале повисли тишина, ФитцОсборн не пытался мне ответить. Вместо этого он, нахмурившись, смотрел на меня, и свет факелов отражался на его лысеющем лбу.
— Я тебя знаю. По крайней мере, мне знакомо твое лицо, а значит, мы уже встречались. — Он взглянул на Роберта. — Один из твоих вассалов, полагаю?
— Да, милорд, — ответил Роберт. — Это Танкред Динан, человек, который возглавил рыцарей, открывших нам ворота Эофервика. Тот самый, что в одиночку бился на мосту с Этлингом и чуть не убил его.
— Танкред, — задумчиво повторил ФитцОсборн. — Бретонец. Конечно, я помню. Твои подвиги мне хорошо известны. Насколько я помню ты принес присягу графу Нортумбрии и служил ему до его смерти в прошлом году.
— Это так, — ответил я, не понимая, важно ли это.
Он сделал паузу, словно размышляя, оперев локоть на один из сверкающих подлокотников и положив подбородок на кулак.
— Ты говоришь, что нам не хватит людей для защиты всей границы, и я считаю, что ты прав. И все же отсюда, из Шрусбери, нам меньше трех дней до Херефорда и всего два до Честера. Если враг решит напасть, мы услышим о нем, как только он пересечет Вал. Тогда мы сразу выступим и обрушимся на него всеми нашими силами.
— За те несколько дней, что мы будем догонять его, он успеет разорить половину Марки, сожжет наши залы и перережет скот, — возразил я. — Вы позволите им это делать, пока мы сидим здесь на заднице?
ФитцОсборн прищурился.
— У тебя есть предложение получше?
Не мое дело было спорить с ним, и до сих пор он был необычайно терпелив со мной, но я чувствовал, что этот спор его уже утомляет. Если я хотел быть услышанным, мне следовало говорить быстрее.
— Да, милорд, — заявил я, встретившись с ним взглядом. — Я хочу сказать, что мы сами должны атаковать их, атаковать сейчас.
Мгновение все в зале молчали, либо не в состоянии поверить в то, что я сказал, либо ошеломленные моей дерзостью. Можно было слышать, как за дверью дождь стучал по стенам зала, ветер свистел в соломенной крыше, проникал в щели между бревен, шевелил гобелены и играл огнем факелов.
— Атаковать их? — повторил наконец кто-то в толпе, и, повернувшись в сторону голоса, я понял, что это опять Беренгар.
— Почему нет? — спросил я. — Если они до сих пор не успели собрать все свои силы, у нас есть шанс измотать их, не дожидаясь, пока они перейдут через Вал.
— Довольно, Танкред, — сказал Роберт. — Это не ко времени.
ФитцОсборн поднял руку, заставляя его замолчать.
— Я хочу услышать, что он скажет дальше. Что ты предлагаешь сделать?
Последние слова были обращены ко мне. Я не думал, что все зайдет так далеко, но всем телом чувствовал, что на меня смотрят сто пар глаз, и сто пар ушей ждут, что я скажу дальше.
— Говори! — крикнул кто-то снизу, и я не знал, поощряет ли он меня или подстрекает.
— Может, он охрип? — подхватил другой.
Раздался смех. Обычно я не спускал насмешки, но сейчас сдержался, потому что этот шутник выиграл мне немного времени на размышление.
— Я предлагаю двойное направление удара, — ответил я, когда смех начал угасать, возвысив голос, чтобы меня было слышно в каждом углу. — Мы разделим нашу армию на три части: одна останется здесь охранять Шрусбери, а две остальные вторгнутся в Уэльс, охватывая север и юг, в направлении вражеского лагеря, заставив их сражаться, до того, как они будут готовы.
Мои слова вызвали ропот. Обычно считалось, что только глупец может разделять свои силы, это действительно было рискованной стратегией, потому что тем самым мы ослабляли обе части армии, которые становилось легче победить по отдельности. Но те, кто прошел через столько сражений, как я, понимал, что этот риск может быть оправдан, потому что противник редко ожидал подобной стратегии и не знал, где находятся наши главные силы.
— Смеху подобно, — уверенно заявил Беренгар. — Даже голову не стоит забивать такой ерундой.
Я удивленно смотрел на него, потому что до этой минуты считал его своим единомышленником. Его товарищи согласно взревели, в то время как другие начали выкрикивать мне в лицо издевательские оскорбления, говоря, что я ничего не понимаю, называя меня бестолковым шлюхиным сыном и сообщая мне еще много интересного о моей персоне, чего я не мог разобрать в общем гвалте.