— Ты можешь позволить себе новый мотоцикл. — говорит Айла. — Лучше мотоцикл, чем твоя жизнь.
— Или твоя. — Говорит он серьезно, в его голосе проскальзывает намек на мстительного психопата.
Сияя глазами, Айла закрывает лицо Леви ладонями, когда он отходит от Джуда, и дарит ему яркую, слезливую улыбку. Маленький солнечный луч нашей группы не может быть погашен.
— Вернись ко мне.
— Всегда. — Он целует ее в лоб, прежде чем завладеть ртом.
Я помогаю Джуду ковылять к моей машине, и он ловит мой взгляд, горло подрагивает. Он не показывает свои истинные эмоции никому, кроме нас.
— Что это за вид?
Его внимание переключается на Гнездо.
— Отведи меня к Пиппе.
Я напрягаюсь.
— Попробуй еще раз. Ты просился в больницу, но сказал это странно.
— Отвали. — Мышца на его челюсти дергается. — Мне нужно ее увидеть.
— Ты там головой ударился?
— Просто сделай это, придурок.
Ворча, я сажусь за руль.
— Твоя реакция на травму, близкую к смерти, чертовски искажена, брат.
Он смотрит.
— Заткнись и веди машину, или я доберусь туда сам.
***
Стоя у квартиры Пиппы, я кошусь на Джуда боковым зрением, играя с пирсингом на языке по старой привычке.
— Я не понимаю, почему ты хотел приехать сюда.
— Нет, понимаешь, — бормочет он. — Мне просто нужно было ее увидеть.
— Ты мазохист. — Качаю головой и стучу снова, не заботясь о том, разбужу ли я ее соседей. — Я знаю, что ты дома! Твоя машина на парковке.
Дверь с грохотом открывается, дергая цепочку. Раздраженное лицо Пиппы заполняет маленькую щель.
— Какого черта ты...? — Она прерывается, как только разглядывает нас, покрытых сажей и пеплом. Ее полный ужаса взгляд останавливается на Джуде. — Входи. Ты идиот, тебе надо было сразу ехать в больницу.
— Если ты умрешь на ее глазах, я тебе говорил. — Вышло колюче.
Моя шутка не несет в себе обычного легкомысленного настроения, я слишком на взводе от всех возможных вариантов, проносящихся в голове. Неистовый гнев когтями впивается в мою грудь изнутри, жаждая жестокой мести. Мне так и хочется достать телефон, чтобы проверить местоположение Куинн в приложении слежения, которое я создал и установил на ее телефон, когда она была в душе.
Джуд игнорирует мою колкость, пока мы идем через тесный холл в гостиную Пиппы. Ее квартира еще более дерьмовая, чем в прошлый раз, когда мы были здесь несколько недель назад, чтобы рассказать ей о нашем плане надрать Королевскому обществу их чертовы яйца. Это все еще жжет, как соль на рану, видеть ее, бывшую Венди для нашей группы сумасшедших потерянных мальчиков.
— Положи его на диван. — Пиппа стучит по кухонным шкафам, и я укладываю Джуда на грязные подушки, бормоча извинения, когда он ругается по-испански. Пиппа вбегает с пачкой средств первой помощи в руках и бессистемно бросает их рядом с ним. — Ты должен был сначала хотя бы пойти домой к бабушке. Почему ты такой упрямый осел?
Он фыркнул, затем поморщился, скорчив еще одну гримасу.
— Я не могу идти домой в таком виде. Abue ( исп.бабушка) с меня живьем шкуру спустит за то, что пострадал. — Он потирает нос, избегая ее взгляда. — Не хочу разбивать ей сердце больше, чем в последнее время.
Мой желудок сжимается от его честности. Он не часто навещал бабушку с тех пор, как началась эта буря с тайным обществом, и это, должно быть, уже убивает его. Эта невероятная женщина практически усыновила всех нас, как только мы подружились с ним в академии Торн-Пойнт, став для каждого из нас больше матерью, чем родной плотью и кровью.
Не то чтобы у остальных из нас были родители-победители: Рэна выписался после смерти сестры, Леви умер и оставил его со злым дядей, а мой... мой больше заботился о том, чтобы собирать золотые звезды, воспитывая приемных детей по году за раз, а не заботился обо мне. Я захлопываю это направление мыслей, ничего хорошего из размышлений о детстве не выходит. Семья, которую я выбрал, имеет значение.
— Ты так бесишь, — голос Пиппы напряжен. Она пригибает голову, возится с вещами для оказания первой помощи.
— Как всегда, — бормочет он. — Это медицинское состояние, и оно не лечится.
Закатываю глаза, эти двое доводят меня до грани безумия. Я никогда не встречал двух людей, которые при каждом удобном случае причиняют друг другу страдания, но при этом не могут полностью забыть о том, что у них когда-то было вместе.
Взгляд Пиппы метался между ногой Джуда и моей прожженной толстовкой.
— Это серьезные ожоги. Что случилось?
Я прервал Джуда.
— Мы пришли не для того, чтобы болтать.
Он поджимает губы, подбородок опускается в малейшем наклоне, чтобы дать мне понять, что понимает мое недоверие. Каждый из нас понимает, что думают остальные. Он должен быть контужен, чтобы забыть, что мы еще не знаем, как произошел пожар. В последний раз, когда Пиппа была вовлечена в процесс, пока мы разбирались с пожаром, все прошло не так гладко. У него есть обвинение в поджоге в его несовершеннолетнем послужном списке, чтобы напоминать об этом.
Я наблюдаю за тем, как она эффективно работает, разрезая его штанину, чтобы добраться до раны. Бросив на меня короткий взгляд, она бросает мне несколько медицинских принадлежностей. Я ловлю их, фиксирую челюсть, когда регистрирую бинты, спиртовые салфетки и антибиотический крем.
— Промой ожог на плече водой. — Приказывает она. — Используй спиртовые салфетки для порезов.
— Я в порядке. Просто беспокойся о нем, Пипсквик.
Резко выдохнув, я с трудом выбираюсь из испорченного балахона, сглатывая стон, когда воспаленная кожа натягивается, и задыхаюсь, когда снимаю его. Джуд смотрит на меня поверх головы Пиппы, пока та осматривает неприятный ожог над его коленом.
— Тебе повезло, что кость не сломалась. На порез нужно наложить не больше швов, чем на бабочку, и этот ожог не похож на третью степень. — Пиппа расположилась между его ног, сосредоточившись на ране. — Она заживет через несколько недель, но тебе нужно будет поддерживать ее в чистоте.
— Прямо туда, где ты должна быть, малышка. — произносит он с надтреснутым хрипом. Ее взгляд устремляется вверх сквозь ресницы и уголок его рта кривится от смеси горечи и душевной боли. — На коленях.
Я отворачиваюсь от них, потому что не могу. Я не могу сделать это прямо сейчас, с этими двумя. Мозг перегружен восемьюстами сорока двумя вещами, по крайней мере, и я достигаю чертова предела. В моем мозгу проносится шальная маниакальная мысль о статье, которую я прочитал о близнецовом пламени в два часа ночи под кайфом. Поскольку, как бы они ни были созвучны, они обречены уничтожить друг друга.
Плечо чертовски болит, чем больше я об этом думаю, не в силах больше блокировать болевые рецепторы избирательным мышлением. Стиснув зубы, я иду в ванную комнату Пиппы. Она такая же маленькая, как и остальная часть квартиры. Какого черта она здесь живет, когда у ее семьи есть деньги?
Разорвав зубами спиртовую салфетку, я ополаскиваю свои покрытые волдырями пальцы и протираю порезы и царапины на ладонях.
Я прижимаюсь к раковине, пока не утихнет невыносимое жжение от спирта, пожирающего мои исцарапанные руки. Если руки болят так сильно, то заживление плеча будет отстойным. Как долго заживает ожог? Мои пальцы сгибаются. Черт, я не хочу сейчас доставать телефон, чтобы проверить.
Мое внимание переключается на первое, что бросается в глаза — маленький вибратор сиреневого цвета, стоящий в душевой кабинке, и из меня вырывается смех. Я крепче сжимаю фарфор, но сейчас я мало что могу сделать, чтобы побороть свои импульсивные порывы. Я едва контролирую себя, и хватаю его, пропускаю под краном и кладу в карман.
Мой хитрый ум хочет украсть у девушки вибратор для душа, у меня дерьмовое настроение, и я не хочу, чтобы у Пиппы сейчас были приятные вещи.
4
КУИНН
Когда я выхожу из офиса Фитца Мортимера, за моей спиной раздаётся хлопок бутылки шампанского, сопровождаемый его гнусным, пронзительным голосом.