Однако суть может быть не в этом. Индивидуум при обычных условиях жизни может ощущать себя скорее нереальным, чем реальным; в буквальном смысле слова скорее мертвым, чем живым; рискованно отличающимся от остального мира, так что его индивидуальность и автономия всегда находятся под вопросом. Ему может не хватать переживания собственной временной непрерывности. Он может не обладать ощущением личностной согласованности и связности. Он может чувствовать себя скорее несубстан-циоиальным, чем субстанциональным, и неспособным допустить, что вещество, из которого от сделан, подлинное, добротное и ценное. И он может ощущать свое "я" частично отлученным от его тела.
Конечно же, неизбежно, что индивидуум с подобным переживанием самого себя не может больше жить в "надежном" мире и не может надеяться "на самого себя". Вся "физиогномия" его мира будет соответственно отличаться от картины мира индивидуума, чье ощущение "я" надежно укоренено в здоровье и самообоснованности. Связь с другими личностями будет рассматриваться как обладающая в корне иной значимостью и функцией. Забегая вперед, мы можем сказать, что индивидууму, чье собственное бытие надежно в этом первичном эмпирическом смысле, связь с другими потенциально доставляет удовольствие; тогда как онтологически неуверенная личность занята скорее сохранением самое себя, нежели доставлением себе удовольствия:
обычные условия жизни угрожают ее нижнему порогу безопасности*.
Если достигнуто положение первичной онтологической безопасности, обычные условия жизни не составляют постоянной угрозы собственной экзистенции человека. Если же такое жизненное основание не достигнуто, обычные условия повседневной жизни представляют собой неизменную смертельную угрозу.
Если только это осознано, можно понять, как способны развиваться определенные психозы.
Если индивидуум не может принять как само собой разумеющееся реальность, жизненность, автономию и индивидуальность самого себя и других, ему приходится измышлять собственные способы быть реальным, удерживая себя и других в живых, сохраняя свою индивидуальность, прилагая все усилия, как он часто будет это выражать, чтобы не дать себе потерять свое "я". То, что для большинства людей является обыденными происшествиями, которые едва ли замечаются по причине их незначительности, может стать глубоко значимым, поскольку оно либо поддерживает бытие индивидуума, либо угрожает ему небытием. Подобный индивидуум, для которого элементы мира приобретают или уже приобрели иную иерархию значимости, чем у обычной личности, начинает, как мы скажем, "жить в своем собственном мире" или уже живет там. Однако неверно сказать, без осторожных оговорок, что он теряет "контакт с" реальностью и уходит в себя. Внешние события уже не задевают его так же, как других: но это не означает, что они задевают его меньше; наоборот, зачастую они задевают его намного сильнее. Как правило, суть вовсе не в том, что он становится "безразличным" и "ушедшим в себя". Однако, может быть, мир его переживания становится миром, который он уже не может делить с остальными людьми.
*Данная формулировка очень похожа, в частности, на формулировки Г. С. Салливана, Хилла, Ф. Фромм-Райхманн и Ариети. Федерн, хотя и выражается совсем по-иному, видимо, разделяет весьма близкую точку зрения.
Но до изучения такой эволюции будет весьма ценно охарактеризовать под тремя заголовками три формы тревоги, которые свйственны онтологически неуверенной личности;
поглощение, рызрывание и окаменение.
1) Поглощение
В ходе сеанса в одной психоаналитической группе произошел спор между двумя пациентами. Внезапно один из участников спора прервал его, заявив: "Я не могу продолжать. Вы спорите для того, чтобы получить наслаждение, одержав надо мной победу. В лучшем случае вы выиграете этот спор. В худшем -проиграете. Я же спорю для того, чтобы сохранить свое существование".
Данный пациент был молодым человеком, который, как я бы сказал, был здоров, но, как он заявил, его действия в этом споре, да и в остальной жизни, имели целью не получение удовольствия, но "сохранение его существования". Можно было бы сказать, что если он действительно вообразил, что поражение в споре угрожает его существованию, то он "в значительной мере потерял контакт с реальностью" и фактически является психически ненормальным. Но это означает просто посчитать спорный вопрос не требующим доказательств, не постаравшись понять пациента. Однако важно то, что, если вы бы подвергли данного пациента психиатрическому допросу, рекомендованному многими учебниками, через десять минут его поведение и речь открыли бы "признаки" психоза. Подобные "признаки" быстро проявляются у личности, предел основополагающей безопасности которой столь низок, что практически любые отношения с другими, какими бы незначительными или явно "безвредными" они ни были, угрожают ее погубить.
Твердое ощущение собственной автономной индивидуальности требуется для того, чтобы можно было относиться к людям как одно человеческое бытие к другому. Иначе же любые взаимоотношения угрожают человеку потерей индивидуальности. Одну форму подобных беспокойств можно назвать поглощением. При этом человек страшится отношений как таковых с кем угодно и с чем угодно, на самом деле даже с самим собой, поскольку его неуверенность в стабильности его автономии оставляет его незащищенным перед страхом потерять автономию и индивидуальность при любом взаимоотношении. Поглощение не так просто рассмотреть как нечто, происходящее совершенно невольно, несмотря на самые активные попытки индивидуума избежать этого. Индивидуум переживает самого себя как человека, который не утонет лишь благодаря постоянной, напряженной и отчаянной активности. Поглощение ощущается как риск быть понятым (то есть постигнутым, настигнутым, схваченным), быть любимым или даже просто быть увиденным. Ненависть к себе может страшить по другим причинам, но ненависть, как таковая, зачастую волнует меньше, чем уничтожение посредством поглощения любовью.
Основным маневром, используемым для сохранения индивидуальности под давлением страха поглощения, является изолирование. Таким образом, вместо полюсов отделенности и связанности, основанных на индивидуальной автономии, существует антитеза между полной потерей бытия посредством захвата другой личностью (поглощением) и полным одиночеством (изоляцией). Не существует третьей, безопасной возможности диалектических взаимоотношений между двумя личностями, уверенными в собственной основательности и на базе этого способными "потерять себя" друг в друге. Подобное слияние бытия может произойти "подлинным" образом лишь тогда, когда индивидуумы уверены в себе. Если человек ненавидит самого себя, он может желать потеряться в другом: тогда поглощение другим является бегством от себя. В настоящем же случае это вездесущая возможность быть напуганным. Ниже будет показано, однако, что самое страшное и усиленно избегаемое "в один момент" может смениться наиболее желаемым.
В психотерапии данное беспокойство ответственно за одну из форм так называемой "негативной терапевтической реакции" на явно верное истолкование. Быть верно понятым - значит быть поглощенным, заключенным, проглоченным, утопленным, съеденным, задушенным предполагаемым всеохватывающим постижением другой личностью. Одиноко и болезненно вечно пониматься неправильно, но по крайней мере с этой точки зрения в изоляции есть некая безопасность.
Поэтому любовь другого страшит больше, чем ненависть, или скорее всякая любовь ощущается как вариант ненависти. Быть любимым означает непрошенное обязательство. При терапевтическом лечении подобного человека самое последнее дело -выказывать больше "любви" или "заботы", чем у тебя имеется. Чем ближе собственные, по необходимости очень сложные побуждения психиатра попытаться "помочь" подобной личности к готовности "оставить его в покое" и фактически его не поглощать или к простому безразличию, тем больше надежды покажется на горизонте.
Существует множество образов, используемых для описания того, что угрожает индивидуальности, которые можно здесь упомянуть как близко связанные со страхом поглощения, например страх быть сожженным, утопленным и затянутым зыбучими песками. Постоянно повторяется образ огня. Огонь может оказаться неуверенным мерцанием собственной внутренней жизнеспособности индивидуума. И он может стать чуждой разрушительной силой, которая его уничтожит. Некоторые душевнобольные при обострениях говорят, что они все в огне, что их тело сгорает. Один пациент описывает себя как холодного и сухого. Однако он боится любого тепла и любой влаги. Он будет поглощен огнем или водой и во всяком случае погибнет.