Мощные штормы, разыгравшиеся в имматериуме, сделали связь почти невозможной, а путешествия – опасными. Рисковать имело смысл лишь ради ценной награды. Возможно, «Тармас» ей и окажется. Местонахождение корабля имело свой смысл. По представлению Кхалиба, как раз до него корабль и мог доползти после Гармартии.
К ним присоединился Леваннас.
– Что думаете, капитан? – спросил он. Леваннас стал связующим звеном между Железными Руками и Гвардией Ворона. Дипломатическими умениями, необходимыми для этой роли, он обладал, по-видимому, от природы, поскольку офицерского звания не имел. Среди бежавших с Кхалибом офицеров не оказалось.
– Это явная ловушка, – ответил Кхалиб. Обсуждать с Леваннасом стратегию было сложно. Гвардия Ворона и Саламандры не предали его примарха, Ферруса Мануса, но и не последовали за ним в бой, как должны были. Он знал, что Леваннас верил в правильность решений, которые принял Корвус Коракс. Он знал, что ничего не достигнет, отталкивая от себя воинов Девятнадцатого легиона.
Но доверие – это иное. Доверять он не мог.
Однако должен был довериться или по крайней мере выслушать его. Оставшимся Железным Рукам придется принять новый тип войны. И как бы неприятно ни было ему это признавать – даже самому себе, – Гвардия Ворона в этом типе разбиралась лучше всех.
– Да, – согласился Леваннас. – Ловушка. Но она не обязана быть успешной.
– Дети Императора небрежностью не страдают, – сказал Рауд. – Ловушка будет хорошей.
– В противном случае я буду оскорблен, – ответил Кхалиб. – Еще больше, чем оскорблен сейчас методами, к которым мы вынуждены прибегнуть.
– Бей из теней, а потом удирай, – пробормотал Рауд.
Леваннас улыбнулся, показывая, что не обижен.
– Бесчестны лишь предатели, – сказал он. – Тени не лгут, братья. С тем, кто их понимает, они искренни, как не может быть искренен и свет.
Пока Гвардеец Ворона говорил, Кхалибу начало казаться, что сумеречный свет Галераса ослабевает вокруг него. Он стоял на открытом пространстве, как и все они, но становился менее отчетливым. Вдруг стало трудно разглядеть за пепельным дождем его жесткие черты лица. Его неподвижность начала восприниматься как отсутствие. Он был в тенях, он был тенями, и Кхалиб понял, что его слова была правдой. Исчезая с глаз, Леваннас открывал им свою сущность.
Кхалиб взглянул на свою правую руку. Он пошевелил пальцами, уже более двухсот лет не состоявшими из плоти и крови. И задумался над собственной правдой – правдой Железных Рук, которую теперь должен был защищать яростнее, чем когда-либо.
– Мы – не вы, – ответил он Леваннасу. – И никогда вами не станем.
– Я ни за что бы не осмелился такое предлагать, – сказал Леваннас.
– Но атаковать открыто мы не можем, – заметил Рауд.
– Я знаю. Все мы это знаем. – Он посмотрел на центральное строение базы. – А потому должны найти новый метод борьбы, который все же не будет нарушать заветы нашего примарха.
– Значит, мы двинемся в ловушку.
Верхняя часть головы Рауда была металлической. Но на нижней челюсти еще оставалась плоть, что позволило ему изобразить подобие улыбки.
– Ну, сами они к нам вряд ли придут, – ответил Кхалиб.
Логичным местом для ловушки была бы точка Мандевилля в системе Цизика. Кхалиб приказал привести «Погибель Асирнота» в полную боевую готовность, дабы они имели возможность открыть огонь через секунду после перехода в реальное пространство. Он не станет легкой жертвой для Детей Императора. Но иллюзий относительно исхода битвы он не питал. «Асирнот» погибнет в продолжительном бою, если только не сумеет вовремя скрыться в варпе. Ударный крейсер получил повреждения над Исстваном. Они провели ремонт, но возможности их были ограничены. Пустотные щиты работали не на полную мощность. Корпусу нанесли урон, и места этих ранений были постыдно уязвимыми.
Первый суровый факт в игре, затеянной Кхалибом: Дети Императора вполне могли уничтожить любой одиночный корабль, клюнувший на приманку.
Второй суровый факт: игнорировать приманку он не мог.
Он стоял за пультом управления над мостиком «Погибели Асирнота». В иллюминаторе ничего не было. Система молчала, и только аварийный сигнал «Тармаса» нарушал покой.
– Ауспик? – спросил Кхалиб.
– Мы уловили излучение двигателей «Тармаса», – сообщил Сетерик. – Других кораблей в радиусе действия нет.
– Но это не значит, что их нет в принципе, – добавил Рауд. Он стоял за станцией управления огнем, в передней части мостика.
– Они есть, конечно, – ответил Кхалиб.
Но они не атаковали. Они прятались. Почему? Потому что уничтожить «Погибель Асирнота» недостаточно. Предатели рассчитывали на жертву покрупнее.
«Как и я», – подумал он.
– Я бы разочаровался, если б их не было. Курс на «Тармаса».
Ударный крейсер Третьего легиона уже преодолел треть пути между точкой Мандевилля и звездой системы. Цизик был старым красным солнцем. Сотни миллионов лет назад он поглотил свои ближайшие планеты, оставив только внешние газовые гиганты и ледяные планетоиды в поясе Койпера. Цизик казался таким же мертвым, как Делий, – но теперь он оживал в предчувствии войны.
На первом этапе сближения с «Тармасом» Кхалиб вел корабль медленно и осторожно. Смысла скрывать присутствие «Асирнота» не было. «Тармас» и другие корабли Детей Императора, сколько бы их ни затаилось в системе, уже знали о их прибытии, но ему самому нужно было время, чтобы обнаружить остальные вражеские силы, если это было возможно. Он хотел выяснить, что за ловушку ему приготовили.
Ничего. Только повторяющийся сигнал от вражеского крейсера.
Кхалиб заметил, что Леваннас на него смотрит. Гвардеец Ворона стоял в незаметном месте, у задней стены, чуть ниже и правее пульта. Он не маячил перед глазами, но был виден, когда капитан хотел с ним поговорить.
– Ну? – поинтересовался Кхалиб. – Что ты видишь в этих тенях?
– Уверен, то же, что и вы, капитан. Они ждут, что мы атакуем первыми.
– После чего они ранят нас, вынудят отступить и последуют за нами.
– Да.
«Чего мы и ждали», – подумал он. Отсутствие вражеских атак подтверждало его теорию.
Кхалиб кивнул своим мыслям.
– У нас нет выбора, мы вынуждены участвовать в их игре, – объявил он. – Но мы выйдем из нее победителями. Полный вперед, все орудия к бою. Уничтожим этот вшивый корабль!
Фоновый шум, который складывался из работавших систем «Асирнота», возрос. Их вибрации стали сильнее. Кхалиб чувствовал гнев корабля, как собственный. Его жизнь и жизнь корабля были едины.
Вот что значило быть Железноруким: не просто понимать, как сильна машина, но быть машиной. Когда он находился на борту «Погибели Асирнота», когда определял его курс и действия, граница между ним и кораблем размывалась. Рулевые из других легионов испытывали это слияние, когда подсоединялись к кораблям с помощью мехадендритов. Но в Десятом легионе все воины шли по дороге, которая вела к несгибаемой мощи механики. Машина обладала дисциплинированностью, сосредоточенностью и ясностью, плоти недоступными. «Погибель Асирнота» служил продолжением его воли, умножителем его силы. Его правой рукой, сокрушающей врагов. А он и все легионеры на борту платили за дары машины тем, что отождествлялись с ней все больше и больше.
Феррус Манус показал им этот путь. Ему не хватило времени завершить его – но он не умер, не мог умереть! – и их долгом было удвоить рвение и завершить паломничество. Теперь твердость машины была нужна им как никогда.
Круакс, стоявший в стратегиуме на несколько шагов позади Кхалиба, произнес:
– И теперь, как и планировалось, мы ударим, а потом бросимся в бегство.
Его машинный голос был особенно холоден и пуст.
– Да, железный отец, – ответил Кхалиб, не оборачиваясь. – Но не все так просто.
– Я знаю. Но мои опасения не ослабевают. Какова цена этой стратегии? В какой мере мы обязаны за нее тем, кому наша философия чужда?
Кхалиб бросил взгляд на Леваннаса. Обстоятельства вынуждали Железных Рук учиться методам Гвардии Ворона. Но суть легиона эти уроки не изменят.