Он окинул пространство взглядом охотника, а потом окинул его еще раз, теперь уже в поисках настоящих целей.
Сто метров.
Вот. У края платформы, где в тумане то и дело сверкали электростатические разряды от репульсорных полей.
Два воина, обладавшие трансчеловеческой массивностью, шли по подвесному мосту. Цвета Альфа-Легиона. Они ли от внешней веерообразной платформы, на которой покоился побитый «Огненный раптор». Кислотные дожди стерли с него почти всю краску, но символ гидры оставался нетронутым.
Пятьдесят метров.
Он крутанулся в воздухе, подтянув ноги к груди, чтобы изменить угол падения. Поверхность была близко, и случайные воздушные потоки пытались утянуть его то в одну сторону, то в другую. Сбить с курса не давали микроимпульсы из прыжкового ранца.
Десять метров.
Одна из целей подняла взгляд. Красные линзы тревожно вспыхнули.
– Поздно, – сказал Шарроукин, с едва слышным шелестом вынимая из ножен чернолезвийные мечи.
Пять метров.
Они разделились, но Шарроукин и не планировал атаковать обоих сразу. Воздух прорезали выпущенные навскидку масс-реактивные снаряды. Ни один даже близко не прошел.
Он врезался ступнями в шлем, и тот раскололся, как стеклянный. Еще одна активация прыжкового ранца – не настолько сильная, чтобы поднять его в воздух, нужная только, чтобы пережить приземление. Ворон вогнал тело в пол, оставив на палубе вмятину, и кувыркнулся в сторону.
Секунду спустя он уже стоял на ногах. Мимо с глухим ударом вытесненного воздуха пролетел болтерный снаряд. Шарроукин растворился, используя внезапность своего появления для того, чтобы запутать органы чувств врага. Это было сложнее, поскольку легионер знал о присутствии Шарроукина, но не невозможно. Полуприсев, он сделал разворот, поменял хват левого меча и вонзил его в гибкое сочленение под коленом предателя.
Даже легионер не мог игнорировать такое повреждение.
Легионер упал, лишившись контроля над ногой. Он повернул руку, пытаясь прицелиться из болтера, но Шарроукин отрубил ее у запястья. Кисть и зажатое в ней оружие отлетели от владельца, однако легионер не сдавался. Он потянулся к боевому ножу, не зная, что бой уже закончен.
Шароукин вогнал меч в основание его шеи, повернул его и перерезал позвоночник. Воин молча упал вперед. Достав второй клинок из ноги трупа, Шарроукин проверил, не поднялась ли тревога: не ревет ли сирена, не наравляется ли к нему армия боевых сервиторов.
Ничего.
Шарроукин скинул оба тела с моста и смотрел, как они падают, пока тела не угодили в репульсорное поле, не задергались и не распались на части.
Их останки исчезли в коррозийном тумане, и Шарроукин пустился в бег, следуя не только наложенному на дисплей плану, но и инстинктам.
Центр управления Лерны Два-Двенадцать находился в пяти километрах.
Мечи он не убирал.
На пути к своему вороньему насесту он убьет еще не раз.
Глава 8
ВЫСОКО ПОДНЯТЫЕ ГОЛОВЫ. КАРАЮЩАЯ ДЛАНЬ. ПРОБУЖДЕНИЕ
Едва десантно-штурмовые корабли коснулись платформы, как их двигатели взвыли, просясь обратно в небо. Железные Руки сошли по штурмовым трапам. И как только они высадились, корабли взмыли обратно в туман.
Тиро, Сайбус и Медузон встретились в оке бури, порожденной взлетом. Медузон, облаченный в черные доспехи и зафиксированный на широком горжете шлем, выглядел живее и возбужденнее, чем раньше. Перспектива кровопролития и возможный итог миссии воодушевляли их всех.
То, что раньше было несбыточной мечтой, простой фантазией о мести, вдруг встало прямо перед ними – так близко, что Тиро, казалось, мог протянуть руку и прижать его к груди.
– Шарроукин уже спустился, – сказал он.
– Знаю, я видел, как он спрыгнул.
– Хорошие глаза у тебя, – заметил Сайбус.
– Лучшие, – ответил Медузон. – Лучший, точнее.
Круг чистого воздуха, согнанного «Штормовыми орлами», обратился в ничто. Собравшиеся в нем Железные Руки – сорок с «Железного сердца» и двадцать один с «Сизифея», из которых пятнадцать были в доспехах Альфа-Легиона, – рассредоточились по платформе, держа оружие поднятым, хотя, по-видимому, ни люди, ни приборы их стремительную высадку не заметили.
Гаскон Малтак вышел из токсичного тумана и встал рядом со своим капитаном. Его имплантированный кистень на цепи описал небольшой круг. Ашур Мезан водил лезвием гибмессера по наручу, отчего кольцо ржавых штифтов звякало об металл на предплечье.
Жест раздражал Тиро, но сейчас было не самое подходящее время для претензий чужому гвардейцу. Септ Тоик и Вермана Сайбус неосознанно скопировали расположение двух воинов – только почетная гвардия Медузона гордо носила черный цвет Десятого легиона, в то время как люди Тиро маскировались под врага.
К металлической кайме их наплечников крепились алые клятвенные печати, пережиток времен, когда предбоевые братские клятвы еще имели значение. Вощеная бумага трепетала на сильном ветру.
– Активируйте фильтры невидимых спектров, – сказал Таматика. – В миллигерцовом диапазоне должны появиться иконки.
Тиро моргнул, накладывая на изображение визора фильтр, и символы легионеров превратились в мерцающие ртутно-серебряные точки. Таматика изменил их, чтобы дать им возможность отличать фальшивых Альфа-легионеров от настоящих предателей. Железные Руки будут их видеть, а враги – нет.
– Готов? – обратился Тиро к Сайбусу.
– Готов, брат-капитан, – ответил тот и отдал честь, ударив кулаком по груди, как было принято во времена Объединения.
Секундой позже Септ Тоик повторил жест, добавив:
– Сегодня примарх падет!
Слышать эти слова от воина, одетого предателем, было невероятно странно. Воины в доспехах Альфа-легионера планируют убийство собственного генетического отца. Довольно им было раскола между легионами; мысль же, что он может возникнуть внутри легиона – пусть и вражеского, – вызывала у Тиро дрожь.
Таматика указал серворуками на подвесной мост, отходивший от платформы. Вдали виднелись размытые очертания огромной башни для прометия, высокой, как жилой шпиль, и столь же огнеопасной.
Из выхлопного отверстия на вершине вырывались клубы пламени. По стенам пробегали молнии.
– Следуйте вдоль линии этих башен три километра, пока не достигнете восьмистороннего перекрестка с трубами и кабелями. Оттуда направляйтесь по северному пути. Через еще один километр она приведет вас к насосной станции. Там же находится и центр управления – внутри перерабатывающего завода, который имеет вид ступенчатого зиккурата.
– Вроде храма? – уточнил Сайбус.
– Да, полагаю, при желании в нем можно увидеть что-то религиозное, – ответил Таматика. – Странно, но такое бывает нередко.
Сайбус кивнул и поднял сжатый кулак. Тиро протянул ему ладонь, и они обменялись рукопожатием, как было принято у воинов Десятого легиона последние два века. Рука к руке, железо к железу. Непривычно было не чувствовать прикосновение металлических пальцев, но даже их необходимо было скрыть.
– Мы будем следовать за вами, – сказал Тиро. – Через пятьсот метров.
Сайбус кивнул:
– Помнишь, что я сказал на Йидрисе, после того, как мы встретили Железного Владыку?
– Помню, – ответил Тиро, отпуская руку ветерана. – Что после примарха любая другая смерть покажется недостойной. А ты помнишь, что я тебе ответил?
– «Тогда не умирай. Живи вечно», – произнес Сайбус. – Хороший был совет.
Чемпион Авернии отвернулся и повел воинов «Сизифея» в насыщенный химикатами туман.
– Идите с высоко поднятыми головами, – крикнул Медузон им вслед. – Здесь вы – Альфа-Легион. Дайте врагу это увидеть, и все сработает.
Замаскированные Железные Руки исчезли в дыме.
– Ты слышал, Тоик, – сказал Тиро. – Сегодня примарх падет!
Хотя Вермана был облачен в полный боевой доспех – что его кибернетические имплантаты хоть с трудом, но все-таки позволили, – он никогда еще не чувствовал себя таким незащищенным. Только теперь, когда у него отняли черный Железных Рук, он осознал, в какой мере платы, шестеренки, мало и электродвижущая сила были частью него.