Над Лерной Два-Двенадцать пронесся громкий стон металла, подобный реву степного левиафана, гибнущего под атаками охотников. Взрывы, сотрясавшие сегмент с двигателями, заставили ударный крейсер накрениться вперед, кормой поднимаясь к облакам.
Оторвавшиеся гигантские топливопроводы выбрасывали на раненый крейсер тысячи мегалитров прометия. Микросекунду спустя тот воспламенился, и огонь пошел по трубам вниз, к силосной башне в центре платформы.
В ней активировались протоколы экстренного отключения и остановки подачи, но против этой губительной скорости не было шансов. Центральная башня взорвалась, и от этого взрыва содрогнулась вся платформа.
Таматику омыла обжигающая волна. Он заскрипел зубами, борясь с болью, и почувствовал, как Альфарий прижал острие меча к нижней части его челюсти. Над кончиком собралась капля крови.
– Хорошая работа, фратер, – сказал Альфарий. – Смотри.
Ударный крейсер падал, и его клинообразный нос был направлен прямо на Лерну Два-Двенадцать. Он падал медленно, с достоинством сопротивляясь неизбежной гибели. Корабль покрывали цвета врага, но Таматику его смерть печалила.
– Недостойный финал для столь замечательного корабля, – заметил он.
Он не хотел смотреть на то, как гибнет столь гениальное и величественное творение рук человеческих, и закрыл глаза, зная, что собственная смерть тоже близка.
– Тебе стоит посмотреть, как он гибнет, – произнес Альфарий, словно прочитав его мысли. – Больше такой возможности не представится.
Таматика не ответил, только сосредоточился на одиноком пятне тьмы посреди гигантских неоново-ярких пожаров.
Альфарий проследил за его взглядом и тоже посмотрел в бурлящее небо и раскаленные добела ураганы плазмы, которые бушевали над центральной силосной башней.
– Что там, фратер? – спросил Альфарий. – Что ты видишь в огне?
Таматика улыбнулся.
– Освобождение, – ответил он.
Шарроукин врезался подошвами ботинок в наплечник Ашура Мезана, опрокинув на труп Малтака. Приземлившись с кувырком, он вскочил на ноги, одновременно вынимая из ножен парные мечи с черными лезвиями.
Мезан, уже вставший, ткнул гибмессером в горло Шарроукину. Тот парировал одним клинком и поставил блок другим, удивленный и немало впечатленный скоростью сержанта.
Он отлетел от кровожадного Альфа-легионера, дав короткий импульс в прыжковый ранец. Вокруг них падали горящие обломки, а земля содрогалась от глубоких вибраций, которые вызывали взрывы по всей платформе.
– Ты быстр, вороненок, – сказал Мезан, по-змеиному поднимая и опуская голову и скользя к Шарроукину, перебрасывая при этом нож из руки в руку. – Но сейчас ты узнаешь, что старый Мезан быстрее... О да, гораздо быстрее. На моем счету уже четыре головы, но твоя станет главным сегодняшним достижением. Подойди ближе, уж я подрежу тебе крылышки.
Шарроукин внимательно взглянул на противника. Он ничего не знал о происхождении Альфа-Легиона, о том, откуда они пришли, какая культура их сформировала, какие тяготы их выковали. Мезан был искусен, но Шарроукин не мог обозначить нюансы его мастерства. Без сомнения, он был быстрым, подвижным и жестоким, но помимо этого в его глазах виднелось бездонное, как океан, сумасшествие.
– Ты безумен, – сказал Шарроукин.
– Значит, нас двое, вороненок, – ответил Мезан.
Они бросились друг на друга, атакуя клинками, как когтями.
Мезан уходил от всех убийственных атак, с невероятной скоростью блокируя удары Шарроукина гибмессером. Шарроукин редко встречал более быстрых воинов. Сравниться с ним мог лишь смеющийся мечник с сеткой шрамов на лице, которого он убил на Йидрисе.
Он осознал, что истекает кровью из ран на бедре и шее, но не видел даже, чтоб его ранили. Каждый удар Мезана скрывался за обманкой, и каждый выпад, выглядевший смертельной атакой, оказывался уловкой для нанесения еще более серьезной раны.
Мезан отскочил и вытер меч, оранжевый от пожаров на разрушающейся платформе и красный от крови Гвардейца Ворона, об наруч.
– Не привык к порезам, вороненок? – поинтересовался он.
Шарроукин сделал нетвердый шаг назад и намеренно опустил клинки. Мезан ухмыльнулся, решив, что противник уже побежден.
Когда альфа-легионер бросился на него, Шарроукин уронил один меч, одновременно опустившись на колено, как бегун на старте.Он активировал прыжковый ранец и метнулся к Мезану. Предатель такого хода не ожидал, но, моментально придя в себя, он отпрыгнул с траектории мощного броска.
Как Шарроукин и рассчитывал.
Используя опустившийся наплечник воина в качестве опоры, Шарроукин взлетел над Мезаном, как стрелка часов. Оказавшись в вертикальном положении, он направил вниз остававшийся меч и еще раз активировал ранец.