– … гнев.
И это было верно, хотя едва ли уже важно.
Хибу поступил, как ему было велено. Смысла продолжать вражду с Железноруким не было, ведь никто не знал, куда заведет гнев Хенрикоса? Хибу воспользовался обычной тактикой Легиона – отступить, оторваться от противника, сберечь силы для следующего хода. Он пытался не позволить скрытому стыду омрачать мысли, чтобы в нужный момент это не сказалось на его реакции. Но держать себя в руках было непросто, ведь безграничный стыд ничуть не уменьшался.
Белый Шрам шел по коридорам корабля, чувствуя каждым шагом его несхожесть. Он всегда отправлялся на войну на кораблях орду с плавными обводами и яркой окраской. В этом эсминце проявлялся нрав его первоначальных хозяев – резкие контуры, темные тона. Он был грубым оружием. Постоянное ощущение дезориентации удивило Хибу, и он мысленно отметил, что надо уделить этому внимание во время медитации.
Редкие обитатели «Серого когтя» состояли из сокращенного экипажа из числа слуг Белых Шрамов, различных сервиторов, и, конечно же, старых сервов XVI Легиона, которые сумели избежать чистки Кса’вена и теперь прятались по грязным углам трюмов. Из-за нехватки людей именно Хенрикос поддерживал работоспособность корабля, подключив автоматические механизмы, восстановив сгоревшие системы, пробудив спящие духи машины. Все, что удерживало Железнорукого от того, чтобы не наброситься на живые мишени – безумный темп работы.
Хибу задавался вопросом: «все Железные Руки были такими – смесью угрюмой ярости и ненормальной одержимости?» Ответа у него не было. Он прежде никогда не сражался вместе с ними, и не ждал, что нынешний эксперимент продолжится достаточно долго, чтобы у него сложилось определенное мнение.
Хан добрался до тренировочных клеток, где уже разминался Теджи. Хибу взял со стоек один из клинков, лениво наблюдая за своим соперником.
Прежде он не был знаком с Теджи. Молодой воин был одним из многих членов ложи среди множества братств: каждый из них был совращен одними и теми же словами, не ведая, что этот путь приведет к проклятью. По приказу Хана в истребительные команды сагьяр мазан вошли незнакомые друг с другом воины, чтобы узы прежнего братства не восстановились и не разожгли новый бунт. Разумная предосторожность, но на самом деле едва ли необходимая. Все они знали, насколько далеко зашли и что должны сделать, чтобы искупить вину.
Теджи служил в братстве Красного Солнца, одного из многих находящихся под командованием Джемулана. Он достиг Вознесения перед Чондаксом, присоединившись к флоту с последней волной пополнения с Чогориса, перед тем как опустилась пелена. Некоторое время спустя он сделал выбор, навсегда искалечивший его судьбу.
Хибу вошел в клетку и поклонился. Теджи ответил тем же и поднял клинок в защитную позицию. Его оружие было таким же затупленным, как и у Хибу, и не могло нанести серьезные увечья даже смертному. Но целью спарринга были не нанесение ран, а равновесие, скорость и реакция.
– Он поговорил с тобой? – спросил Теджи.
Хибу покачал головой.
– Я сделал первый ход. Он сделает следующий.
Теджи улыбнулся.
– Может быть.
Хоть девятеро воинов сагьяр мазан сблизились за время путешествия, осторожность осталась. Они были искусственно созданным подразделением, сплоченным общей виной, что само по себе было плохим основанием для возмездия. Бой проверит их слабые узы, они либо намертво сплавятся, либо полностью разорвутся.
– Что ж, начнем, – сказал Хибу, и два чогорийца сорвались с места, парируя и нанося удары, используя клинки со всей грацией их выучки. За несколько секунд клетка превратилась в арену чогорийского фехтовального мастерства.
Воины с головой погрузились в схватку. Разногласия перестали существовать для них, сомнения и вина исчезли, очищенные подавляющей энергетикой поединка.
Так они и сражались, наслаждаясь схваткой. Хотя понимали, что как только опустят клинки, все вернется, словно яркое воспоминание о снах.
Он был на Медузе, волоча ноги под исполосованными молниями небесами, чувствуя, как первобытный холод терзает кожу. Где-то вверху, невидимое за ночными облаками, висело на орбите железное кольцо Телстаракса, опустошенное и гулкое. Погребальный знак иной эпохи.
Он никогда не видел его, но оно всегда было образом медузийского мифа – древнее ожерелье, которое выделяло мир из пустоты, заковывая в металл. Он также никогда не видел примарха Ферруса Мануса, но знал, что он тоже был где-то там. Своего рода смертный Телстаракс, одновременно защитник и разрушитель, выковывавший из сынов планеты оружие и очищавший их закаленные лишениями тела от последних капель слабости.