Рыжему тоже пришлось несладко. Пока суть да дело, он успел измазаться кровью и избавиться от десятка проворных ордынцев. Увидев мой взгляд, Руслан показал, что с ним всё в порядке и присел у пилястры, тяжело хватая воздух. Жаль, отдохнуть ему никто не позволит.
— Ты цел? — участливо спросил капитан, когда я снова был на помосте.
— Да, я в порядке.
Засвистели стальные кошки. Цепкие крюки только впивались в пилястры, а по верёвкам уже карабкались степняки. Воины рубили канаты. Сбрасывали в грот наглых кочевников, боронили крепость без страха. Халирцев было слишком много. Передние шеренги не могли устоять под напором остального халарата и падали в воду. Под стенами, утробно завывая, барахтались тысячи дикарей. Многие выбраться из воды не сумели: цеплялись за трупы, либо шли на дно, придавленные тяжестью промокших доспехов. Внизу начиналась давка. Всё больше степняки ругались на братьев, всё больше стенали не от наших клинков, а от собственной массы.
К воротам подогнали таран. Кочевники толкали его вручную, царапали деревянный мост и тяжело стонали от непосильной ноши. Свободные воины прикрывали обслугу щитами. Стрелы и болты нещадно косили носильщиков, но на их месте тут же появлялись другие.
— Тащите бурдюки с маслом, — срывая голос, кричал капитан куда-то во двор. — Скорее, нельзя упустить такой шанс!..
Таран ударил в ворота. Стена содрогнулась. Клеть выдержала удар, даже не погнулась, но рисковать мы не собирались.
— Скорее, краалово семя!.. — разрывался капитан. — Несите масло… ещё… ещё больше…
Спустя несколько минут заскрипели ступени. Вереницы бойцов спешили взобраться на сторожевые башни, нагруженные большими кожаными мехами. Бурдюки немного надрезали и тут же забрасывали в толпу дикарей. Воинам пришлось несладко. Перебросить грот оказалось сложной задачей. Но они справились: где брались вдвоём, а где и вовсе по трое — стражники разметали все бурдюки под стеной.
Масло расплескалось халирцам на головы, затекало в доспехи, промочило халаты. Мокрые кочевники заблестели на солнце. В основание тарана ударили десятки глиняных горшочков, тут же разлетелись мелкой крошкой, расплёскивая по орудию горючую жижу.
— Поджигай! — кричал капитан.
С башен сорвались горящие стрелы, устремились к орде, обрушиваясь на промасленные головы дикарей. У грота поднялось буйное пламя, загудело, зачадило воздух косматыми тучами. Дикари завизжали. Несколько передних шеренг вмиг обуглились и упали на землю, пытаясь сбить беспощадный огонь. Другие испугались и бросились убегать. Под стеной стало гораздо просторнее.
Следом вспыхнул таран. Обслуга прыснула в стороны, подставляясь под арбалеты. Горящие фигурки прыгали в грот, искали спасенья в воде. Наши воины продолжали сыпать болтами и стрелами.
— Подготовить брёвна, — отдал я приказ.
Мои слова подхватил сигналист, затрубил в рог, подавая команду стражникам на стенах. В следующий миг затрещали деревянные рычаги, заскрипели верёвки, пришли в движение механические вороты и над пилястрами поднялись многотонные стволы млисов. Величавые исполины зависли над стеной, чтобы спустя удар сердца обрушить на лестницы всю свою мощь.
— Отпускай!..
Брёвна были неумолимы, безжалостно прошлись по кочевникам и их агрегатам. Лестницы жалобно затрещали и переломились над гротом, обрушиваясь на головы барахтающихся в воде дикарей. Выжившие кочевники падали следом.
Растерянные степняки ещё несколько минут топтались на месте, пока из леса не прозвучал сигнал к отступлению. Без лестниц битву им было не выиграть. Халарат вздрогнул и побежал. Вслед дикарям летели болты, но мишени для стрелков закончились слишком быстро. Спустя несколько минут последний кочевник уже скрылся в лесу. Первый штурм был отбит.
— Победа, ха-ха! — взбежал на помост Рыжий. — Мы победили!..
— Ещё нет, — устало протянул капитан. — Радоваться пока рано.
— Думаете, они повторят штурм сегодня? — спросил я.
— Это зависит от Гараха… хотя скорее от его самочувствия. Если он выживет, то кочевники скоро снова появятся под нашими стенами. Выбора у них нет — время работает против орды.
Я устало склонился над пилястрой и выглянул за стену. Зрелище было страшным. Тысячи изуродованных тел усеяли грот. Воды было не видно, только кровь, копоть и грязь покрывали бассейн толстой плёнкой.