Мы с ребятами сгрудились на крыльце. Тири старалась держаться, пыталась казаться сильной, но аура выдавала все её чувства. Она прижалась ко мне, схватила за руку, даже не замечая, как крепко сдавила ладонь. Воины выстроились под стенами. Общинники собрались у конюшен, привели детей, сперва слушали проповеди Гириса, а затем, когда на костры начали укладывать трупы, женщины не удержались. Крошечные дети зарыдали в голос, глядя на слёзы матерей.
В следующий миг в рядах общинников началась суета. Тири вздрогнула, сжала мою руку ещё крепче, уставившись на меня молящими глазами. Я знал чего она хочет. Дождавшись кивка, юная госпожа отринула от мужа, сбежала во двор по деревянной лестнице и поспешила к своим людям. Там Пета и ещё несколько девчонок пытались успокоить Лори. У девицы случилась истерика. В какой-то миг она вырвалась из объятий верных подруг и со всех ног бросилась к подземелью. Её перехватил стражник. Сильному, высокому воину едва ли хватало сил, чтобы управиться с хрупкой девушкой, так рано познавшей вкус горя.
— Мы оставили его там, — дрогнул голос Емели. — выхода не было, он умирал, но… мы его оставили.
К подземелью подскочили другие девчонки, ухватили Лори за руки и все вместе рухнули на колени. Тири прижала к груди её голову, гладила волосы, щедро смачивая их собственными слезами. Лори вырывалась, кричала, звала Грони, пыталась освободить руки, добраться к туннелю. Спустя несколько минут она сдалась, обмякла в объятьях подруг, продолжая рыдать на весь двор.
— Как нам смотреть ей в глаза? — прошептал Шева, сжимая кулаки до хруста в костяшках.
— Не знаю, — так же тихо, не смея взглянуть ему в лицо, ответил я. — Я ничего больше не знаю.
— Ну хватит, — вскинулся Борис. — Это не ваша вина… всё это, — обвёл наёмник крепость руками, — не ваша вина.
— За торреком до смерти, — не поворачиваясь, пробормотал я.
— Что?..
— За торреком до смерти! — сорвался я на крик, переполошив стражу. — Такими были его последние слова. С такими мыслями он ушёл. Сулаф должна была прислать за ним облако. Керит должен обласкать его душу, ведь он герой. Отдал жизнь за дело торрека, за дело посланника… вершителя воли богов. Такой бред мы внушили им в головы. Вот так вот приговорили их к смерти!..
Борис не дал мне договорить. Наёмник схватил меня за локоть, дёрнул к себе, заставляя развернуться, а затем ухватился свободной рукой за тунику у самого горла. Я мог освободиться в считанные мгновения, мог ответить грубой силой, и Борис бы не сладил с той мощью, что таит в себе моё тело, но поймав взгляд наёмника, я вдруг не решился его провоцировать.
— Приговорили? — прошипел он мне в лицо. — Так это, значит, наша вина? Это мы во всём виноваты? Ну ка, огляди двор. Внимательно осмотрись. Посмотри на каждого обитателя крепости. Мужчин, женщин, детей — что ты видишь? Людей? Нет, сынок, людей там нет. И не было никогда. Все они трупы. Мертвецы, которые чудом ещё ходят по этому миру. И чудо это зовётся торрек. Два года мы здесь и почти год, как воюем с ордой. Что было бы, не окажись мы в той пещере? Всю общину вырезали под корень. Мужчин сразу, ну а женщин… ты и сам видел, что с ними бы стало. Потом крепость… кхм… один бой, один единственный штурм и орда бы взяла Угрюмую и прошла дальше. Все победы, жизни тысяч керрийцев, позор халарата, смерть Гараха — это наша заслуга. Это мы подготовили войско. Это мы превратили шайку разбойников в настоящих героев. Это тот самый бред, который мы им внушили, превратил жалких изгоев в настоящих людей. Мы дали им шанс. Так хватит забивать головы глупостями, — отринул он от меня, обращаясь к остальным курсантам.
— Нам ещё воевать. Нужно довести начатое до конца. А солдаты всегда умирают. Изменить это вам не по силам. Но кое-что всё же вы можете. Сделайте так, чтобы этих людей не забыли, — снова указал он рукой на горки погребальных костров. — Пусть имя каждого воина навеки останется на устах их потомков и тогда они будут жить в их сердцах. Сохраните память о павших героях и так вы восславите их ратные подвиги.
— Будут жить, да? — прорычал я. — В сердцах, значит? Да плевать всем на них. Всему миру плевать!
Я оттолкнул Бориса и пошёл прочь. Пафос его речей в такой день мне казался абсолютно неуместным и слушать наёмника я больше не мог.
— Да что не так?
— Это дерьмо оставь там, где набрался. Я буду править иначе.
— И как это, интересно?.. стой, куда ты уходишь? — крикнул Борис мне в спину.
— Пора провести ритуал, — ответил я, забрал у стражников горящий факел и направился к центру двора.