— Кто напал на лабораторию? И зачем?
— Эти люди… — Начал Саймон, прихлёбывая из чашки. — Называют свою общность «Продром»[1]. Они считают себя предвестниками новой Эпохи Перемен, говорят, что Утопия торрека себя изживает.
— Что за бред? — возмутился Алан. — Как это изживает?
— Ну… это очень сложный вопрос. Вот так просто ответить на него я вряд ли сумею.
— Тогда отвечай так, как сумеешь, — строго проговорила Мира. Телохранитель ей совсем не нравился, а его самодовольные ухмылки и дразнящие гримасы уже порядком поднадоели.
— Ух, злая какая, — подмигнул Саймон Мире. — Хорошо. Тогда придётся начать издалека, — лицо его вмиг стало серьёзным, ухмылки как не бывало. — Триста двадцать четыре года назад в наш мир пришли одиннадцать пришельцев из другого мира, во главе с торреком.
— Эм… — Неуверенно перебил Саймона Алан. — На самом деле пришельцев было тринадцать.
— Да, да, профессор, — чуть повысил голос полицейский. — Только мир наш преобразовывали всё же одиннадцать. А великих правящих домов и вовсе десять. Те неудачники, что сразу погибли, вроде, как и не считаются… или вы не согласны?
— Нет, абсолютно не согласен, но пусть так, спорить не будем, — теперь уже хмыкнул профессор.
— Так вот, — не замечая насмешки, продолжал Саймон. — Впервые Андрей Великий и его свита появились на нашем материке. Они же, кстати, и дали ему имя. Спустя семьдесят лет пришельцы завоевали все народы, населяющие Кертис, и ещё столько же лет у них ушло чтобы освоить и покорить все остальные материки нашего мира.
— Эм… Саймон, — снова перебил полицейского Алан. — Мы историки, помнишь? Ты немного заблуждаешься в цифрах, но все же я не пойму — зачем ты рассказываешь нам очевидные вещи?
— Затем, уважаемый доктор Алан, что это и есть ответ на ваш вопрос. Многие авторитетные эксперты считают, что именно с этого момента и начался обратный отсчёт конца времён.
— Ха-ха-ха! — не сдержался профессор, откидываясь на спинку стула. — И что это за эксперты такие?
— В основном экономисты, хотя и других специалистов хватает.
— Что-то я никогда не слышал ничего и близко похожего на твой рассказ, — прищурился Алан. — Хотя среди моих знакомых полно учёных и…
— И кто из них состоит в тайной ложе? — снова мерзко улыбнулся полицейский и Алан не нашёлся чем на это ответить.
— Ну хорошо, и в чём же суть проблемы? — проговорила Мира, которой уже надоела лёгкая перебранка между мужчинами.
— Ну… — Снова замялся Саймон. — Здесь тоже всё сложно. Вы, наверное, знаете, что наш материк на сегодняшний день самый прогрессивный. У нас самая развитая промышленность, самое лучшее образование, самая сильная экономика, ну и так далее.
— Это тоже не секрет.
— А вас, к примеру, не угнетает тот факт, что несмотря на все усилия наших людей, ресурсы распределяются равномерно: что между прогрессивным Кертисом, что между откровенно отсталым Акуа. Разве люди наших материков трудятся одинаково, разве ленивые негры достойны жить в том же достатке, что и мы?
— Но такие претензии — это ведь уже откровенная бессмыслица, — заговорила Мира, слегка возмущённая расистскими нотками в речи полицейского. — Мы живём в том достатке, который сами себе обеспечиваем. Что тут вообще обсуждать? Не хочешь работать — сиди себе дома, живи на пособие. Шиковать, конечно, не будешь, но и от голода не умрёшь. И у ленивых негров, как ты выразился, ситуация с достатком точно такая же. Кто желает — тот получает.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся вдруг Саймон. — А ты молодец, только об этом-то я и толкую. У нас двенадцать процентов населения предпочитают сидеть дома и жить на пособие. Ещё несколько десятилетий назад эта цифра была втрое меньше, а ещё через несколько десятков лет она, по всем прогнозам, увеличится вдвое. Ты хоть представляешь, что это значит? Речь идёт о сотнях миллионов нахлебников, которые бесцельно прожигают жизнь. У нас такой огромный соц-пакет, что людям больше не нужно ни о чём думать, не нужно развиваться, не к чему больше стремиться. Великий Усечённый Капитализм Андрея Загорского с возрастом мутирует и превращается в пассивный социализм, который нас убивает. Мы деградируем, Мира, наша Утопия хоть медленно, но верно катится к чертям.
— Кажется, я всё понял, — задумчиво протянул Алан. — Эти бунтари хотят изменить устои, сменить законы торрека.
— Я так не думаю, — блеснув серыми глазами, продолжил Саймон. — На самом деле они боготворят Андрея Великого едва ли не больше, чем все наши церкви. Продром выступает не против торрека, даже не против власти и императора. Они… эм… словом, они что-то замышляют против людей.
1
Продром — [от греч. prodromos предтеча, бегущий вперед] мед. признак, ранний симптом болезни, предшествующий ее основным проявлениям