— Чего вы хотите?
— Чтобы вы вернулись домой.
— Домой?
— Ну или как вы там называете то место, в котором служили безымянным…
— И что дальше?
— Дальше? А дальше ничего сложного. Раз в две седмицы вам стоит присылать письма во дворец нашего славного короля.
— Письма?
— Да, письма. Я человек сентиментальный и порой очень скучаю по добрым друзьям. Я буду очень рад, если вы почаще будете справляться о моих делах, в то же время рассказывая о своих.
— Рассказывать вам о делах?
— Да, о делах, как ваших собственных, так и делах других ваших друзей.
— Вы хотите знать о делах мастеров?
— Да, в особенности их дальнейшие планы относительно Керрии и наших добрых соседей.
— А если я откажусь? Вернёте меня в темницу? Будете пытать?
— Ну что же вы, как можно? — развёл Тобис руками. — Мы ведь друзья. Как бы там ни было, вы абсолютно свободны. Можете убираться на все четыре стороны, но вот Грида…
Тобис Грон сделал красноречивую паузу, во время которой сердце Вайри едва не вырвалось из груди.
— Ваш отказ разобьёт мне сердце. В таком случае вашей миловидной супруге придётся прислуживать другому господину.
— Обожаю брюхатеньких, — похабно облизал губы барон Расти Груд.
— Что вы думаете об этом, друг мой? — закончил граф.
— Как я могу быть уверен, что с Гридой здесь ничего не случится?
— Даю вам слово дворянина, — склонил голову Тобис Грон, положив руку на сердце. — Она мне нравится… воистину, Грида самая проворная из всех моих помощников.
— Но то, о чём вы просите… вы даже не представляете, что это за люди…
— Вот и просветите нас наконец.
— Но как я смогу вам писать? Я не дворянин и не богач. Кто будет доставлять мои письма?
— О… — Озадаченно вздохнул Тобис Грон. — А вот это уже разговор по делу. Вынужден признаться, что я не учёл некоторых ваших возможностей, но готов исправиться. Я подыщу вам толковых помощников.
— Я пропадал больше двух лет. С чего вы взяли, что мастера меня примут обратно?
— Примут, даже не сомневайтесь. Вы слишком ловкий слуга, чтобы вами могли пренебречь. Тем более у вас есть причины вновь втереться в доверие к мастерам. Не вешайте нос, дорогой друг, мы в вас верим, правда, барон?
— Правда, — хохотнул Расти Груд.
— Ну что, вы решились?
— Да, — тяжело вздохнул Вайри. — Да, задери вас краал!
— Вот и славно, — снова разошёлся в добродушной улыбке граф. — А теперь простите, но у советника короля, как вы понимаете, дел невпроворот, — тяжело поднялся он на ноги. — Погостите у нас ещё несколько дней, пока я обдумаю все детали.
После этих слов Тобис Грон вышел из-за стола и тяжело похромал к выходу из зала. Расти Груд последовал за ним. Стражники подняли Вайри и отвели его обратно в темницу. Завалившись на свой топчан, узник снова уставился в окошко на чёрное небо. Спать он не мог. Теперь ему было о чём поразмыслить.
Весна перекрасила лес по своему разумению. Жизнерадостная художница размашисто наляпала на холсте золотистых узоров, потом тщательно вывела каждый мазок, каждый листик, цветок и побег. Угрюмые, продрогшие за зиму млисы поднялись над лесом, гордо выпрямили спины и задрали носы, а затем приоделись в пестрые куртки, будто городские хлыщи. Сонные куи застыдились, запылали багрянцем, бесконечно смущённые своей наготой. Мелкие чисхи забавлялись с цветущими побегами лемеса, оплелись ими, будто младенцы, заигравшись с бусами матери, перепутались в пёстрых лианах, покрытых цветками, точно гирляндами жемчуга. Застрекотали цикады, запели сверчки и пичуги, зашуршали грызуны в своих норках, по веткам запрыгали белки. Запахло молодой зеленью и бесконечно богатым цветочным букетом.
— Всё пропало!.. — Завопил Калаш за моей спиной, прекращая мои любования лесом. — Да как же так-то?..
Я не шелохнулся, только расслышал как в паре шагов что-то тяжёлое рухнуло на землю, рассыпая в траве скрипучие железяки. Я лениво обернулся. Калаш присел на корточки и перебирал содержимое старого армейского ящика, так небрежно брошенного им на землю.
— Ты чего? — спросил я, разглядев его раздосадованную физиономию.
— А сам, что, не видишь? Всё пропало: автоматы, пистолеты, гранаты, патроны — всё заржавело и в негодность пришло, а порох отсырел. Дурацкий родник — весь склад подмочил…
— Что, совсем ничего не уцелело?