Лес Тагасу не понравился сразу. Как-то душно там было, тесно. Таких больших деревьев халар не видел никогда. Пышные кроны закрывали небо, давили полумраком на голову, а от частых стволов рябило в глазах. Земля вся поросла мелким кустарником и плющом, а ноги скакунов сковывал толстый слой опавшей листвы. Запахи леса тоже приятными не назвать. Слежавшийся мох и подгулявшие листья били по носу прелыми тряпками, в такой палитре запах мёда и лесных ягод терялся, едва доходил до чуткого обоняния. То ли дело в степи, где на просторах до самого горизонта всегда было свежо и приятно дышать.
Много славных скакунов загубил шейтаров лес в первые дни путешествия. На глазах у Тагаса несколько молодых кобыл угодили ногами в норки грызунов и сильно поранились. Непривычные к лесному сумраку кони вели себя беспокойно. Наездникам приходилось буквально рвать жилы, чтобы успокоить взволнованных коней. Но Тагаса всё больше тревожило отсутствие новостей от Мурахи.
На стоянке пейзажи сменились. Поляна оказалась огромной. Она раскинулась в глубокой низине, Старый Тракт пересекал её по диагонали, а вокруг вырастали два огромных, крутых и косматых холма, которые закрывали стоянку от ветров, точно глубокую чашу. У правого склона журчал быстрый ручей, где можно было напоить скакунов. На холмах стояли огромные желтолистые великаны, с виду те деревья были куда больше, чем в остальном лесу.
— Что скажете, мой халар, — подъехал к Тагасу Гарус Стройный. — Как по мне — это место идеально подойдёт для стоянки.
— Я согласен, — хмыкнул Тагас. — Место приметное и удобное. Остановимся здесь?
— Идти дальше я пока не хочу, — отвечал Гарус. — Всё же ваши волнения проникли и в мою голову. Как бы ни был беспечен Мураха, но мы уже три дня следуем трактом, а он так и не объявился. Я вышлю новые разъезды, расставлю дозоры. Подождём несколько дней, а там видно будет.
— Это мудрое решение, дорогой Гарус.
— Близится вечер, — поднял Гарус взор к посеревшему закатному небу. — Не хотите отдохнуть сегодня с пути в моём шатре? Я думал устроить небольшой пир для свиты в честь нашего прибытия в шейтаровы земли.
— Я бы с радостью, да только устал не на шутку, — в благодарном поклоне склонился Тагас. — Боюсь, как бы не свалиться с ног прямо у вас на ковре. Лучше уж я немного посплю у себя, а там, быть может, присоединюсь к вашим гостям.
— Как пожелает халар, — снова склонил голову Гарус, поддал ногами кобыле в бока и направил её вниз по склону, к центру низины. Воины уже заканчивали собирать для него большой белый шатёр.
Тагас поехал следом. Его люди управились раньше, потому палатка халара уже дожидалась хозяина. Лишь только войдя внутрь шатра, юный воин быстро омылся в медной чаше и упал на ложе. Едва голова коснулась мягкой подушки, он тут же уснул.
Глубокая ночь поглотила Крильис. Погода весь день была на диво ясной и тёплой, так что и до утра дождей не предвиделось. На чистом небе роились светлячки ярких звёзд, безумные метеориты чертили чёрную гладь быстрыми молниями, освещая землю резкими вспышками, да только нам и без них сегодня света хватало.
Глубоко в низине, считай у меня под ногами, раскинулся громадный муравейник кочевой стоянки. Орда Гаруса Стройного облюбовала для лагеря большую поляну, окружённую лохматыми склонами и похожую на глубокий и продолговатый таз. Разложиться как следует орда не могла. Лишь четыре больших шатра поставили в центре низины, потому основная масса кочевников прилегла на сырой земле у костров. Время уже было поздним, большинство сынов Тренги предавалось сладкому сну.
Лошадей и обоз кочевники разместили по кругу, у подножия холмов. Видно, так им в Крильисе было спокойнее. Ведь перед тем, как добраться до дикарей, внезапным врагам придётся преодолеть знатный заслон из телег и животных.
— Шева, приём, — тихо проговорил я в микрофон радио-гарнитуры.
— На связи, — не тянул он с ответом.
— Вы готовы?
— Нет. Ещё полчаса, минимум.
— Принял.
Лёгкая дрожь прокатилась по телу. Битва снова откладывалась. Задача у Шевы была достаточно сложной, но долго ждать мы не могли. Скоро рассвет, к тому не так-то и просто сидеть сложа руки, когда перед глазами то и дело всплывают тревожные образы, а сердце рвётся наружу, ожидая нужного часа. Адреналин стегает коварные мысли пуще вымоченной солью кожаной плётки, а незваные страхи вылезают наружу дробным зубным перестуком.