Боже, нет. Пожалуйста, нет.
Я едва осознаю расстояние между мной и «Молли» — это даже не шок, когда я огибаю две казармы и вижу бар в огне. Я продолжаю бежать и останавливаюсь только когда кто-то хватает меня за куртку и тащит назад, импульс сбивает меня с ног.
Карабкаясь в грязи, чтобы снова встать на ноги, я устремляюсь к горящему бару, когда те же самые руки снова хватают меня.
— Чейз! — кричит тусклый голос в мое ухо. — Ты не можешь войти туда!
— Там могут быть люди! — кричу я, голос ломается, когда я изо всех сил пытаюсь освободиться.
— Если это так, то они мертвы, и ты не можешь им помочь! — Это капитан Билтмор, и он не отпускает меня. — Возьми себя в руки, капитан! — орет он.
Когда же он все же отпускает меня, я снова падаю, и на этот раз этого достаточно, чтобы освободить меня от отчаянной необходимости попасть внутрь. Я смотрю на пламя и мысли замирают. Нигде нет никаких признаков Флинна. Я не могу думать, не могу чувствовать. Здесь нет места для горя… я его еще не осознаю, не могу принять. Не так.
Сердце опустошается.
Я слышу крики аварийных бригад, вижу скоординированные усилия пожарных, пытающихся взять пламя под контроль, прежде чем оно распространится на любые другие здания. Луч падает вниз, посылая поток пламени и искр, выстреливающих в небо. Окна все лопнули от ада внутри, и через пустую раму я вижу контур бара, раскаляющийся на глазах. Каждый вдох обжигает нос запахом горящих химикатов. Нелепо, но я думаю об антикварном автомате Молли, как красно-золотой пластик тает в огне, о его банках памяти, заполненных старой музыкой Земли, что превращаются в не более чем в расплавленные схемы и вредные испарения.
Кто-то стучит по мне, заставляя меня споткнуться и выбить образ из головы. Ловя равновесие, я вижу, как пара медиков вытаскивает из дыма нагруженные телом носилки, покрытые простыней.
Это большой человек… слишком большой, чтобы быть Флинном. В одно мгновение я понимаю кто это и отпихиваю Билтмора.
— Что с ним? — ору я медикам, потянувшись к простыне. — Если это просто вдыхание дыма, возможно, он не…
— Нет, капитан, он мертв. Пожалуйста, не надо… — один из медиков пытается перехватить меня, но я сильнее, чем он, и я отталкиваю его в сторону, чтобы добраться до простыни и отодвинуть ее.
Там лицо Молли, спокойное и расслабленное. Похоже, он спит, или как будто притворяется. Но потом я вижу кровь, следы ожога на его выбритом черепе. Я наклоняюсь и понимаю, что часть черепа снесена сзади.
Все вокруг меня замедляется. Смутно, я слышу, как медики что-то говорят. Он был мертв до того, как начался пожар. Стреляли из нашего собственного оружия. Затвор был поднят под большим углом, предполагается, что его заставили встать на колени, прежде чем он был убит. Казнен.
Когда я поднимаю глаза с лица Молли, они падают на пару солдат, утаскивающих кого-то мужчину средних лет, который борется и выкрикивает проклятия.
— Кто это? — голос звучит тихо и холодно. Очень спокойно. Хорошо.
Ближайший медик смотрит на меня, затем на человека, которого утащили.
— Один из ублюдков ответственный за это, — отвечает он. — Они думают, что здесь была целая банда, которая каким-то образом пробралась сюда, но он единственный, кого они поймали. Собираются допросить его.
Сердце снова наполняется, ярость берет вверх, когда весь мир сужается до этого уведенного человека. Человека, ответственного за это. Им не нужно будет допрашивать его официально… я намерена выяснить все сама, независимо от цены. Я вытаскиваю пистолет из кобуры и тихо проскальзываю за ним и его сопровождающими, ускоряя шаг.
Я найду того, кто это сделал, и разорву их на части.
Девочка дремлет до ухода в постель, слушая щелчок имитационной слоновой кости, когда ее мать шевелит маджонг плитки. Она свернулась с одеялом под войлочным столом, окруженная друзьями матери со всех сторон.
Плитка с изображением хризантемы падает на пол, и грохочущий голос говорит:
— Я достану. — Рука опускается через край стола, и девочка видит, что та покрыта татуировками, больше, чем она когда-либо видела в одном месте.
Взрослые общаются, как и мать девочки, и низкий гул голосов почти убаюкивает девочку.
— Кто будет присматривать за магазином, пока меня нет? — спрашивает мать.
— Я могу, — говорит мужчина с татуировками.
— А когда тебя не будет? Кто тогда будет присматривать за ней?