— Лили сказала, что это побочный эффект того, что он делает. Может быть, он просто еще не усовершенствовал его. — Она рвано дышит. — У меня не было времени рассказать тебе раньше, но что-то случилось с командиром Тауэрс как раз перед тем, как все произошло с Молли.
Из-за проглядываемого страха в глазах Джубили у меня пересыхает горло, и мне приходится прочистить его.
— Она сорвалась?
Она качает головой.
— Нет, это было нечто другое. Она рассказывала мне, что «Компания Лару» здесь уже много лет изучает нас. Они сказали ей и ее предшественникам, что они изучают ярость, но… — Она смотрит на свои руки, и я знаю, что она думает о пятнах крови, которые я смывал. — Она не сорвалась, не напала на меня. Она просто остановилась. Вернулась к работе. Как что-то просто… взяло верх над ней.
— Как будто что-то контролировало ее? — Я стараюсь не признавать холодок, проходящий через меня, разговор с Софией возвращается ко мне. — Моя подруга в городе, та, кто помогла мне спрятаться… дочь Дэвина Куинна. Она сказала, что ее отец был странным за неделю до взрыва, рассеянным. Ты говорила, что ярость всегда быстрая и жестокая, но это не то, что случилось с Дэвином, которому нужно было время, чтобы создать и установить бомбу. Или с командиром Тауэрс. Или… — голос срывается.
Джубили кивает, ее лицо мертвенно бледное в свете панелей управления.
— Или со мной. — Фоновый гул двигателей и жизнеобеспечения становится громким и тяжелым. Голос Джубили тихий, как будто если произнести слова слишком громко, это может сделать их правдой. — Возможно, Дэвин был пробным прогоном. Может быть, и Тауэрс, чтобы она не раскрывала секреты. И почему бы такому человеку, как Родерику Лару, не обладать способностью контролировать умы людей?
Иногда девушке снятся цветные сны. Ее класс в школе — это желтый цвет масла и цветочных лепестков, а ее книги — богатая синева глубоких океанов, о которых она читает. Ее мать — теплая, красно-оранжевая, а ее отец — светло-персиковый, что оттеняет ее, смешиваясь с ней, чтобы превратить их обоих в цвет восхода солнца.
Но ее сны всегда испаряются, и она никогда не может сказать, какого цвета детский дом, или учебная база на Парадизе, или бар, куда она идет, когда она не на дежурстве. Она существует там, в бесцветном мире — не черно-белом, а приглушенном, выцветши сером. Она даже не знает, как впустить цвета, как будто кто-то залез в ее мысли и вытащил память о том, что такое цвет.
Девушка знает, что юноша ее ищет. И когда он найдет ее, его глаза будут зелеными, и она вспомнит.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ
ДЖУБИЛИ
— ПОКА НИКАКИХ ПРИЗНАКОВ ВОСЕМЬ-ОДИН-ДЕВЯТЬ. Поиск продолжается. Контроль движения в режиме предупреждения, приказ стрелять по желанию. Предатели на борту. — Разговоры в эфире… и это все о нас. Я отпустила наушники, что покоились в руках, парить в нескольких дюймах от моего лица. Со стоном я нажимаю кнопку отключения звука, и мы остаемся в звенящей тишине. Теплозащитные экраны все еще выключены, и без огромного пространства вокруг нас, я практически могу представить нас в убежище Флинна, пытающихся переждать наших преследователей.
Я не знаю, что делать дальше, и это меня убивает. Я поднимаю голову, чтобы увидеть, как Флинн смотрит на меня, но его выражение лица нечитабельно.
— Флинн, мне очень жаль. Я никогда не хотела отрывать тебя от дома.
Он смещается в кресле, запуская палец под один из ремней безопасности.
— Это было мое решение, — тихо отвечает он. — Я бы мог попытаться сбежать. Я выбрал поездку.
Он так же напряжен, как и я, может быть, даже больше, потому что так трудно смириться с безмятежностью невесомости. Его крашенные светлые волосы витают вокруг головы. Он одет в изношенную, сильно перештопанную и слишком большую рубашку, которую его подруга в городе, должно быть, нашла для него, чтобы помочь ему вписаться. Он не похож на Ромео, который утащил меня с базы, не похож на Кормака, который встал между своим народом и мной. Как будто этого парня больше нет, и это я его убила.
— Мне все равно жаль, — бормочу я. — Боже, почему все так хреново?
— Потому что мы создаем адскую команду, — легко отвечает Флинн, его голос натужно дразнящийся. Я замечаю, что его руки сжимают подлокотники, и когда он их убирает, я вижу слабые отпечатки потных ладоней на пластике.
И с потрясением, я вспоминаю, что он никогда не был в космосе раньше — он никогда даже не покидал землю. И он еще пытается расслабить меня.
— Слушай, — я пытаюсь высунуться, насколько мне позволяют ремни, и волосы дрейфуют вслед за мной в замедленном темпе. — Ты хочешь увидеть звезды?