Я знаю это ощущение слишком хорошо, чтобы игнорировать его.
Мы не одни.
— Я знаю, что вы где-то здесь, — говорю я, пытаясь звучать жестко и компетентно. — Покажитесь. Немедленно. — Но никто не отвечает, я слышу лишь собственное дыхание.
Свет слишком яркий, чтобы быть уверенной, но на мгновение мне кажется, что я вижу слабое зеленое свечение, парящее всего в нескольких футах перед моим лицом.
Затем Флинн шевелится и издает слабый стон, и мое внимание к нему возвращается. Он поднимает голову с моих колен, опираясь одной рукой о пол.
— Флинн? — я наклоняюсь, пытаясь рассмотреть его лицо. Я не могу позволить себе надеяться.
Его открытые глаза показывают мне только черноту, и мое сердце тонет. Я глотаю рыдание, которое хочет вырваться, и отбиваюсь от него, вставая на ноги и потянувшись за пистолетом, который он уронил, когда рухнул. Он заканчивает медленно подниматься.
— Мы сожалеем, — шепчет Флинн почти самому себе, его движения медленные и размеренные.
— Сожалеем? — Я смотрю на существо, сжимая пистолет в руке, хотя не могу его поднять.
Флинн-существо наконец-то обращает свой взор на меня.
— Да. Мы… я… — слово медленно покидает его губы, как будто оно кажется неправильным. — Мне очень жаль. Ты должна выслушать, у нас не так много времени. Остальные узнают, что я вмешался.
Я прижимаюсь спиной к закрытой двери.
— Остальные, — повторяю, настолько озадаченная, что могу только повторить его слова. — Ты имеешь в виду, что ты не тот, кто забрал Флинна?
Флинн качает головой. Нет никаких видимых признаков, чтобы предположить, что он изменился, его глаза все еще черные, его лицо все еще лишено эмоций.
— Когда-то мы все были одинаковыми. Часть друг друга. Но это было тогда, когда разлом все еще связывал нас. Теперь мы одни. И я не желаю той свободы, которую хотят другие.
Впервые с тех пор, как Флинн обратил эти пустые глаза на меня, сердце трепещет надеждой — крошечной, подобной пламени, которое заставляет глаза гореть. Я так сильно хочу верить этому существу. Я так сильно хочу быть не одна. Но я крепко держу пистолет, когда паника проносится сквозь меня.
— Это уловка, — выплевываю я. — Ты пытаешься… я не знаю. Если бы ты действительно был другим, ты бы отпустил Флинна. Ты бы вернул его мне.
— Мы не можем.
— Что значит, вы не можете? Наверху вы сказали, что отпустите его, если я помогу вам.
— Остальные научились обману. Это человеческое искусство, а у нас был очень грамотный учитель. — Штука качает головой Флинна. — Когда мы занимаем разум так глубоко, так надолго, нет пути назад. Его разум все еще здесь, но он будет поврежден, если я попытаюсь покинуть его сейчас.
Во мне горит отчаяние.
— Вы забирали меня на несколько часов, и я все еще здесь. Вы заставили меня пойти в лагерь мятежников, и я вернулась и была в порядке. Мой разум не поврежден.
— Ты другая. — Глаза Флинна наблюдают за мной. В его взгляде есть что-то странное… изучающее. Я не могу избавиться от тревожного чувства, что он читает мои мысли.
— Другая. Бездушная… так же говорят люди?
— Диаметрально противоположное. — Рот Флинна изгибается во что-то не очень похожее на улыбку, что отнюдь не утешает, а является просто напоминанием, что это, на самом деле, не Флинн. Эта улыбка должна быть его для меня. Не эхом, вызванным существом, паразитирующим его разум. — Мы с тобой встречались раньше.
— Ты меня с кем-то спутал…
— У нас нет времени на вежливости, — прерывает меня шепот. — Я не могу вечно сдерживать остальных. Ты должна вспомнить. Ты — Джубили Чейз, дочь Мэй-Хуа и Ноя Чейза, и мы были вместе очень долгое время.
Как будто кто-то ударил меня в живот. Я не могу дышать… я ничего не вижу… зрение размывается, руки обездвижены. Я задыхаюсь от воздуха.
Флинн еще не закончил. Он наблюдает за мной с любопытством, будто он ученый, ведущий наблюдение за особенно увлекательной химической реакцией.
— Ты чувствовала наше прикосновение раньше, когда мы только учились понимать ваш вид. Когда ты была юна и податлива. Это сделало тебя другой. Это сделало твой разум сильнее. Твою душу сильнее. Мы помним тебя. — Он делает паузу, ненадолго колеблясь, настолько человеческую, настолько знакомую, что мне больно. — Я помню тебя.
— Я не воображала себе все это. — Фрагменты памяти отказываются соединяться, оставляя мне кусочки правды, слишком раздробленные, чтобы помочь мне сейчас. — В Вероне были шепоты, я думала, что это призраки. Я помню… — Я проглатываю внезапную, головокружительную волну горя. — Тогда, это была ярость, что вызвала беспорядки там. Ты заставил тех людей убить моих родителей?