Но медленно приходит осознание одной вещи: если бы trodairí нашли нас, это место снаружи кишело бы вертолетами и скоростными катерами, не говоря уже о криках и стрельбе. А здесь тихо, пока я не пошел дальше и услышал приглушенные голоса, доносившиеся из пещеры заседаний.
Там собралось так много народу, что мне не разобрать дорогу вперед, но облегчение опускается на меня, когда я понимаю, что этот шум это скорее гнев, а не паника. Здесь только фианна, и сегодня здесь нет солдат, кроме той, которую я оставил в куррахе.
Наше место заседаний — это скальная пещера с высокими потолками а-ля пузырь, которую мы с течением времени высекали, потом обтесали камень и приглушили эхо коврами, повесив их на стены, а ящики, освобожденные от военных принадлежностей, поставили вдоль краев. Практически невозможно объединить нас в одном месте — всегда есть люди в патруле, на страже, спящие, но это самая большая толпа, которую я видел за долгое время.
Люди забились, взгромоздились на ящики, прислонились к стенам и засели на полу. Пещера заполнена, жужжит от напряжения. Потом я слышу голос Макбрайда, раздающийся спереди, и я понимаю, что собрало их вместе.
Десять лет мы прятались в этих пещерах, заплатив за кровавое восстание, которое возглавляла моя сестра. Слишком голодные, чтобы организоваться, слишком больные и разбитые, чтобы заботиться о том, кто во главе. Потребовалось десять лет, чтобы снова приблизиться к стабильности, но в тот день, когда мой народ смог набить животы, не беспокоясь, откуда поступит следующая еда, появился Макбрайд. У него был возраст и опыт, которых не хватало мне, и его разговоры о том, чтобы дать отпор и закончить дело, которые начала моя сестра Орла, заставляют мой народ чесаться для действий.
Победа, по мнению его группировки, это побить trodairí любой ценой. Потери — это славные жертвы делу. Огневая мощь — единственная мера силы. Потому что, несмотря на то, что борьба может быть бесполезной, появляется удовлетворение от прямых действий, которых эти люди жаждут. Это более простой путь — я чувствую, что иногда меня тоже к этому тянет. Как и Орлу. Именно это и убило ее в конце концов.
Эти люди помнят мою сестру, и как она до последнего сражалась и бесстрашно встретила свою казнь. Ее смерть покупает мне их сочувствие, и таким образом их внимание, но каждый раз, когда Макбрайд открывает рот, я теряю еще нескольких из них. Никто не хочет слушать подростка, призывающего к миру, когда их дети больны и их так называемая независимость истекает кровью под суровыми правилами «ТерраДин». Макбрайд это понимает. Я тоже это понимаю. Они все хотели бы, чтобы я был больше похож на Орлу.
Судя по напряженности, висящей в воздухе, кажется, он разразился критикой на мое отсутствие, чтобы всколыхнуть их и все ближе приблизить к нарушению режима прекращения огня. Только страх возмездия и нехватка ресурсов помешали помощникам Макбрайда провести собственные рейды без поддержки всех нас. Это, и то, что у меня есть ключ от комнаты с боеприпасами, и я не позволю Макбрайду прибрать его к рукам.
Я вытаскиваю пистолет и начинаю пробиваться вперед.
Он еще не заметил меня. Его квадратная, небритая челюсть напряжена, брови сведены вместе, когда он призывает в страстных тонах:
— Сколько раз мы будем прятаться в пещерах, наблюдая, как они забирают наших близких? Сколько еще мы будем ждать перемен? — Он вышагивает туда-сюда по передней части пещеры, нервная энергия его шагов заражает толпу, заставляя их всех переступать с ноги на ногу и испытывать зуд от действий. — С одной стороны, я на стороне Флинна Кормака: насилие должно быть только последней мерой. Мы не trodairí с их, так называемой яростью, их мнимой болезнью, их предлогом для проявления насилия, который, как предполагается, удерживает нас. Но я говорю, что сегодня мы дошли до крайних мер, мы прошли точку невозврата.
Сердце сильно бьется, когда я вслушиваюсь, вопреки себе. Он звучит как моя сестра, только глаза Орлы никогда не носили этот лихорадочный блеск. Когда она говорила о последних мерах, она и имела ввиду это. Но эти люди не видят Макбрайда таким, каким его вижу я. Они слишком отчаянно нуждаются в переменах, чтобы признать безумие за его словами.
— Но как же Флинн, скажете вы. Он бы этого не хотел. Он сказал бы нам поговорить с ними, уговорить их — но посмотрите, куда уговоры привели его! Ни следа, ни слова… и я скажу вам, куда это его привело, и почему он не вернулся. В этот самый момент он в тюремной камере trodairí. У них младший брат Орлы, связанный и окровавленный, и они без сомнения, пытаются выбить из него наше местоположение. Мы предадим память его сестры, если позволим им забрать его, не получив от нас ответа.