Мы все всю ночь работаем. Мое сотрясение оказывается незначительным, и по мере того, как зрение начинает проясняться, я концентрируюсь на картах, выдавая новые координаты усталым командам. Во время каждого отчета, я боюсь услышать, что они нашли ее, и слышу только, что ее не обнаружили. В перерывах я помогаю загружать куррахи для тех, кто эвакуируется, напуганных тем, что она приведет trodairí к нашей двери.
Если она к данному моменту не добралась до базы, то, вероятно, она мертва. Воды Эйвона коварны, и если у нее кончился газ, или она угробила украденный ею куррах, то болото, скорее всего, уже проглотило ее. И все же, каждый раз, когда я слышу тарахтение двигателя, возвращающегося в гавань, я должен проглотить горький страх, что это она, и что она привела с собой армию.
Она к тому же знает мое лицо. Никто не говорит об этом, но это в их взглядах, в их молчании. Она знает меня в лицо, и если я буду пойман в городе после того, как она сообщит о моей личности, мне повезет провести остаток жизни в тюрьме.
Макбрайд встречается с поисковыми отрядами большую часть ночи — если он найдет ее, это навсегда закрепит его лидерство, и он не может упустить такую возможность. Но он возвращается время от времени, якобы, для дозаправки. Я вижу, как он смешивается, перемещаясь среди оставшихся людей, бросая правильные слова в нужные уши. Разговаривая, успокаивая, тихо разжигая гнев под видом обмена озабоченностями. Его тон всегда спокойный, но я не могу забыть презрение, которое я видел в его взгляде полном злобы и яда. Он не закончил со мной. Мне хочется предугадать его следующий шаг — выяснить, какую речь или трюк он будет использовать, чтобы приобщить остальную часть моего народа к своему делу.
Когда он кладет руку на мое плечо, я теряю терпение, отмахиваюсь от него и отворачиваюсь от стола, где стою, чтобы пойти дальше по коридору. Я слышу его голос за собой, но голова стучит, и слова, которые я улавливаю, только усугубляют ситуацию. Позволить ему сделать удар в мою удаляющуюся спину — это меньшее из двух зол. Я привел ее сюда, я позволил ей уйти, и если я хочу, чтобы меня вообще услышали, я знаю, что этого не произойдет сегодня вечером.
Я поворачиваю направо, подальше от главной пещеры, автоматически направляясь в сторону Шона и класса. У него там спят дети на выложенных в ряд маленьких матрасах, их тела — маленькие комочки под одеялами. Он молча наблюдает за нашими невинными душами, пока они спят, выражение его лица нечитаемое. Интересно, завидует ли он им.
Потом он замечает движущуюся тень, когда я останавливаюсь в дверном проеме, и поворачивается, чтобы подойти ко мне.
— Как твоя голова? — Никаких намеков на привычные поддразнивания, его взгляд пристальный.
— Болит, но крепкая как обычно. Чтобы убить меня надо ударить сильнее.
Голос Шона остается низким и вдумчивым.
— Я всю ночь обдумывал это, пытаясь понять, как сбежала trodaire. Бессмыслица какая-то, тем более только у тебя был ключ от двери.
Тяжесть оседает внутри меня, и когда я смотрю на него, его взгляд ожидающий.
Он говорит снова, почти неразборчиво.
— Если я все понял, как долго, по-твоему, до этого допетрят Макбрайд и остальные?
— Шон, я…
— Флинн, ты подписал ордера на нашу смерть. Каждого из нас. — Намек на предательство в его голосе режет меня гораздо глубже, чем гнев.
— Вот как мы начинаем находить общий язык, — отвечаю я, надеясь, что мое лицо не показывает, насколько я чувствую себя виноватым. — Она не такая, как ты думаешь. Она отличается от других.
— Отличается? — Челюсти Шона сжимаются, глаза раскрываются от ужаса. — Боже, она тебе нравится. Флинн, пожалуйста. Скажи мне, что ты не думаешь…
— Конечно, нет, — отрезаю я, затем опускаю свой голос с усилием, когда несколько детей за моим кузеном ворочаются в кроватях. — Но если есть шанс, что она нам поможет, я должен этим воспользоваться.
— Она trodaire.
— Я не думаю, что это означает, что она заслуживает смерти, делая свою работу.
— Ее работа убивать, — шипит он. — Или убеждаться, что это делаем мы.
— Она не убила меня, когда сбежала, а она могла.
Он наблюдает за мной в течение долгого времени, и я чувствую, что мое сердце колотится, отсчитывая секунды.
— Дай мне ключ, — наконец говорит он.
— Ключ?