База очень оживленная, как и всегда по вечерам. Патрули сменяются, один уступает место другому.
Я обращаюсь к Мерендсену, не желая ничего большего, чем позволить событиям последних двух недель вылиться из меня. Но вместо этого я тихо говорю:
— Вы голодны, сэр? Я подумала отвести вас в «Молли», чтобы перекусить.
Он поднимает бровь.
— Я думал, что мы должны осмотреть базу, посмотреть, что происходит. Все немного усложнилось, похоже, вы зашли в тупик с происходящим за пределами периметра.
Нигде не достаточно тихо и уединенно, чтобы вести разговор, который нам нужен. Насколько я знаю, если я вызову чьи-нибудь подозрения, мою комнату можно прослушать. Вместо этого я говорю:
— В «Молли» кое-что интересное спрятано в подсобке, сэр. Уверены, что не голодны?
Мерендсен поднимает руку, чтобы почесать затылок. Я распознаю жест с тех времен, когда ему приходилось носить короткую стрижку. Сейчас его волосы длиннее — не совсем по уставу, но теперь он не подчиняется правилам. Он внимательно следит за мной.
— С другой стороны, я чувствую себя немного проголодавшимся. Ведите, капитан.
Я выбираю путь через толпу, избегая по пути грязные лужи и трясину. Одна из многих причин, по которой мы редко наряжаемся в белое на базе. Вещи никогда не остаются белыми дольше пяти минут, если вы не стоите совершенно неподвижно, или не находитесь в помещении. Нам же придется пройти через наиболее грязный, наиболее людный маршрут через середину базы, чтобы быть уверенными, что между нами и болотами за заборами стоят ряды зданий. Я не для того притащила Мерендсена сюда, чтобы он получил шальную пулю, выпущенную воинственным мятежником. По мере того как мы идем, начинает идти дождь, сперва только несколько капель барабанят по крышам, а после сильнее. Я ускоряюсь.
Задняя дверь в кладовку Молли заперта, но я знаю, где он держит ключ. Я хватаюсь за нижнюю ступеньку, нащупывая отступ в дереве, а затем кончиками пальцев вытаскиваю ключ. Я неловко справляюсь с замком, осознавая, что Мерендсен наблюдает за мной. Было бы намного легче, если бы здания здесь были оснащены стандартными сканерами отпечатков пальцев, но с постоянными скачками мощности из-за штормов и из-за времени, требующегося для замены электронных деталей… пока что-то доберется сюда… лучше использовать низко технологичное оборудование. И, по крайней мере, таким образом, Молли не должен никому объяснять, почему он добавил меня в список продавцов и поставщиков, у которых есть причины иметь доступ к бару.
Наконец замок уступает. Я снова кладу ключ на место и веду Мерендсена вверх по деревянным ступенькам, закрывая за собой дверь. Свет включен, но комната пуста, никаких признаков Молли или каких-либо работников. Хорошо.
Я снова обращаюсь к Мерендсену, но мои объяснения умирают на губах. Он не смотрит на меня так, как это делает Флинн… не видит меня покрытой кровью. Он смотрит на меня и не видит во мне убийцу. Он ухмыляется мне как всегда, как когда я облажалась в поле, как когда он был моим капитаном год назад, и внезапно это похоже на то, что все как раньше, что ничего не изменилось. Во рту все пересыхает.
— Хорошо, Ли, — его голос мягкий, но твердый. Он как-то умеет управлять им, у меня так не получается, с умением быть уверенным, даже строгим, в то же время приятным и обнадеживающим. — У меня здесь всего два дня… военные подняли шум из-за того, что приехал частный аудитор без предупреждения, так что это предел. Мы должны работать быстро. Начни сначала.
Я хочу ответить, но у меня перехватывает дыхание, рот отказывается открываться. Как я могу начать рассказывать ему, насколько я потеряна?
— Все плохо, сэр. Все… — я опускаю голову, закрываю глаза и ненавижу, что он видит меня такой. Но затем его руки крепко сжимают мои плечи, и когда я смотрю вверх, он неотрывно смотрит на меня.
— Ничего, с чем бы мы не могли справиться, — бормочет он слова, которые я слышала тысячу раз.
Я киваю, не доверяя своему голосу, и его лицо смягчается, когда он нарушая все протоколы, которым мы когда-либо следовали, притягивает меня к себе в объятия. Он теплый и твердый, и пахнет на первый взгляд лучше, чем кто-либо другой на Эйвоне, еще не приняв душ в плохо фильтрованной болотной воде. Я цепляюсь за него, пытаясь изгнать мысль о зеленых глазах и боли, и меня накрывает осознание того, что его руки не те, которые мне хочется, чтобы меня обнимали.
Я так крепко прижимаюсь к нему, что не осознаю звука открытия двери позади себя. Тем не менее, Мерендсен это улавливает и поднимает голову. Через мгновение он сжимает меня, но на этот раз в знак предупреждения. Я отступаю, чтобы посмотреть на дверь.