— То, что ты сделала там, на космодроме… — начинаю я, колеблясь. — Для меня…
Она качает головой, прерывая меня.
— Не надо. — Ее быстрая улыбка смягчает то, что было бы резким выговором. — Мы вне благодарностей, Ромео. Нет больше смысла вести счет.
— Ну, все же.
На этот раз ее улыбка задерживается, а глаза встречаются с моими. Мы наблюдаем друг за другом, освещенные звездами и сиянием атмосферы Эйвона. Я хочу держаться этого момента, крошечного осколка мира посреди надвигающейся бури.
Коммуникационная консоль, пробуждаясь, начинает попискивать, разрежая тишину.
— Восемь-один-девять, это база. Ответьте, прием!
Я подпрыгиваю, глядя на приборную панель.
— Я думал, ты отключила связь.
Джубили сглатывает, ее глаза устремлены на гарнитуру, все еще витающую над панелью управления.
— Я так и сделала. Это не фоновая болтовня… они приветствуют нас напрямую.
— Что это значит?
Голос, женский и резкий, повторяет свой оклик, в то время как Джубили начинает резко дергать переключатели, включая сканеры, контролирующие показания.
— Это значит, что они нашли нас.
Я наклоняюсь вперед, глядя на сканер, когда она тыкает пальцем по пяти бликам на экране, приближающихся к центру. Хотя я никогда не видел эту технологию раньше, она не требует объяснения, чтобы понять, что это значит. На нас идут корабли по курсу перехвата.
Джубили тянется к гарнитуре и притягивает ее трясущимися руками.
— База, это восемь-один-девять. Мы безоружны… скажите своим бойцам, чтобы отступали.
— Капитан, — произносит голос, — это вы?
— Командир, — отвечает Джубили. Ее лицо становится пепельным в сиянии планеты, и я вспоминаю, что она рассказала мне о своей последней встрече с командиром базы. Тогда в присутствии Джубили, что-то захватило ее разум, прямо в ее офисе. — Да, это Ли Чейз.
— Капитан, мы не хотим кровопролития, — голос командира трещит и размывается статикой, помехи от атмосферы Эйвона сеют хаос сигналам с базы. — Я не верю, что у вас преступные намерения. Сдавайтесь сейчас же, возвращайтесь на базу, и мы сможем поговорить.
Джубили смотрит мне в глаза, ее лицо не читается, кроме глубины смешанных эмоций.
Я знаю, о чем она спрашивает. Если она вернется, меня арестуют. Я доверяю тебе, безмолвно отвечаю я. Я знаю, что значит для нее этот второй шанс. Я знаю, что бы это значило для меня, если бы мои люди предложили мне обратный путь.
— Сдавайтесь сейчас, — снова говорит командир, — и сдайте мятежника, которого вы укрываете. Он будет взят под стражу, но не будет казнен без справедливого судебного разбирательства. Мы все еще можем обсудить это, капитан.
Джубили больше не колеблется. Она снимает гарнитуру, как будто та сгорела. Она качает головой, хлопая ладонью по кнопке связи, выключая ее.
— Это не командир Тауэрс, — говорит она, закрывая глаза. — Это не реально, что они предлагают.
Я снова смотрю на звезды, зная, что я могу не увидеть их снова в этой жизни.
Глаза Джубили следят за сканером, наблюдая, как пять кораблей летят в строю, приближаясь к нам сзади.
— Флинн? — спрашивает она, отвлекая мое внимание от бесконечной панорамы за пределами иллюминатора.
— Да?
Она, делая глубокий вздох, оборачивает пальцы вокруг джойстиков управления.
— Пристегнись.
Она снова погружается в сон. Она задыхается и задыхается, но все, чем она дышит — это темнота, что попадает в легкие, как вода, выдалбливая ее, оставляя ее пустой. Она пытается кричать, но вакуум пространства тих и черен….
Пока нежный, зеленоватый свет не заставляет ее открыть глаза. Зеленоглазый мальчик берет ее за руку и подтягивает к себе… и вдруг, она может дышать темнотой. Подобно мечтам о подводных путешествиях в детстве, девушка может чувствовать темноту в легких, но это причиняет ей боль не больше, чем воздух.
Он говорит, и хотя она не слышит его, вибрация его голоса проходит через их соединенные руки, и она может понять его в любом случае.
— Доверься своим чувствам, — говорит он.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
ДЖУБИЛИ
ПРИБОРНАЯ ПАНЕЛЬ ЗАГОРАЕТСЯ предупреждениями, сигнализируя и крича на меня. Мне становится слишком жарко, угол входа в атмосферу опасно близок к свободному падению. Но на это я и рассчитываю. В погоне за нами боевые корабли, и простой транспортный челнок никак не способен переиграть их в открытом космосе. Так что мне придется перехитрить их.
Щиты смотрового окна закрываются, когда мы попадаем в мезосферу, защищая нас от высоких температур, генерируемых нашим спуском. Миг, и мы оказываемся в более плотном воздухе, весь шаттл начинает трястись, с его шкафчиками и сиденьями он не предназначен для такого рода стресса. Я слышу, как ремни безопасности позади меня звенят и ударяются друг о друга.
Тряска шаттла угрожает выхватить джойстики управления из моих рук, и я сжимаю пальцы вокруг них так сильно, как только могу. Ремень безопасности врезается в меня, когда импульс тянет нас вниз против наших мест, делая мне больно. Мне хочется проверить Флинна, такого было бы достаточно, чтобы опытный ветеран начал молиться всем богам, которые послушают его, а это первый раз для Флинна. Но я не могу, потому что если я сделаю один неверный шаг, если я ошибусь в этом маневре, шаттл разобьется, и мы оба будем мертвы в одно мгновение.
Без видового экрана я вынуждена полагаться на экран цифрового изображения на приборной панели. Я ищу линию перехода, указывающую на то, что мы достигли облачного слоя, я никогда не была так рада оказаться на Эйвоне, где повсюду облака. Облака — это то место, где я скроюсь от наших преследователей.
Как только мы входим в них, я тяну джойстики. Шаттл, протестуя, скрежещет, и из-за перегрузки я так сильно врезаюсь в кресло, что мое зрение размывается, а периферийное зрение темнеет. Я борюсь за воздух, ослабляя ремни достаточно, чтобы вздохнуть. Если повезет, истребители, неспособные отследить нас в облаках, приблизятся прямо к поверхности Эйвона. Мы выравниваемся, зрение возвращается, голова кружится, и я немедленно сворачиваю направо, пока не направляюсь на восток. Никаких мятежников, никаких военных патрулей, только остров, где находится секретный объект Флинна. Вот куда я отправляюсь.
Слух восстанавливается, и я слышу частое, паническое дыхание и когда я пытаюсь сказать что-либо, я понимаю, что это у меня гипервентиляция. Я кидаю стремительный взгляд на сиденье второго пилота.
— Флинн? Ты живой?
Он сразу не отвечает, и когда я смотрю в его сторону еще раз, его голова прижата к сиденью, и обе побелевшие руки сжимают подлокотники.
— Надеюсь, что нет, — выдыхает он, жмуря глаза.
Слегка истеричный смешок слетает с моих губ.
— Мы еще не спустились, — предупреждаю я его. — И мы не можем приземлиться на базе.
— Ты можешь посадить эту штуку на болото? — ему удается справиться с голосом, хотя в нем и сквозит шок.
— Более-менее, — отвечаю я сквозь зубы, стараясь не дать ему услышать свой собственный страх. Обученный пилот может это сделать. Но я боевой специалист, и… никто не обучал меня этому.
Мы некоторое время остаемся в облаках, попадаем в зону турбулентности, и нас трясет почти так же сильно, как и при спуске. Я не вижу никаких признаков истребителей на экранах, но это потому, что атмосфера Эйвона делает сканирование в воздухе почти бесполезным. Это то, на что я рассчитываю, чтобы скрыть нас, и что не дает мне понять, преследуют ли нас до сих пор.
Я смотрю на топографическую карту, прокручивая ее в левой части приборной панели, пока не нахожу знакомые виды. Я меняю курс, проложенный отправить нас на просторную военную базу, и вместо этого ставлю точку на острове на востоке, единственном месте, где, как я знаю, есть твердая почва для посадки. Я не могу приземлиться на сам остров; без мощеной посадочной площадки мне нужна мягкая земля, чтобы избежать аварии. Но я могу посадить шаттл на болото в нескольких километрах отсюда, и мы можем покинуть корабль и добраться до острова до того, как военные появятся на месте крушения.