— Что случилось?
— Ничего. — Она встала, морщась при этом. — Просто сегодня у меня все болит.
— Наверное, потому что ты спала на диване.
Она настаивала на этом целый месяц. Я отказывался целый месяц.
А прошлой ночью она, наконец, добилась своего. Я был в ванной, чистил зубы. Когда я вышел, она уже устроилась на диване, свернувшись калачиком, и крепко спала. Она выглядела такой мирной, и я оставил ее там, вместо того чтобы отнести в кровать.
Я должен был перенести ее.
Но я не мог заставить себя поднять ее. Нести ее в постель казалось слишком интимным. Поэтому я сказал себе, что диван достанется ей на одну ночь, а потом я заберу его обратно. Я спал в кровати с запахом ее ванильного лосьона и лавандового шампуня на подушке.
Неудивительно, что она была в моих снах.
— С этого момента я занимаю диван.
Она потянулась, положив руки на бедра и откинувшись назад. — Нет, я в порядке. Я привыкну к этому.
Нет, не привыкнет. Если бы я снова нашел ее там, я бы справился с собственным дерьмом и положил ее в кровать. — Лучше надень пальто. Холодно.
— Хорошо. — Она подошла к вешалке и сняла черное шерстяное пальто. Ее веки опустились, когда она надела его и завязала пояс на талии. Женщина стояла на ногах.
— Может, тебе лучше остаться дома. Поспишь.
— Я не могу. — Она отмахнулась от него. — Я буду в порядке.
Ее шаги были вялыми, когда она спускалась по лестнице. Она пробиралась через снег, следуя по моим следам к своей машине.
Должен ли я отвезти ее? Высадить ее и забрать? Да. Я протянул руку, чтобы остановить ее, но отдернул ее.
Черт, я не мог этого сделать.
Я никак не мог посадить ее на пассажирское сиденье.
Стыд тяжело давил на мои плечи, пока я шел за ней к двери со стороны водителя. Это была лишь одна из многих причин, по которым Женевьеве не нужен был я в ее жизни. Она могла думать, что я ей нужен, но это было не так.
Как мы собирались добираться до Ларк Коув? Я не думал так далеко вперед, когда принимал приглашение Кейна на День Благодарения. Эта поездка займет несколько часов. Ехать отдельно в этот раз не получится. У меня не было оправдания.
Черт. Может, мне стоит отменить поездку и свалить все на дороги? Но Кейн попросил меня приехать, и я не мог ему отказать. Не после того, как он наконец-то позволил мне вернуться в его жизнь. Он хотел встретиться с Женевьевой, а приехать сюда было невозможно. Пайпер была на шестом месяце беременности, у них были двухлетние мальчики-близнецы, и они должны были находиться в своем доме.
Что не оставляло мне выбора. Каким-то образом я должен был доставить Женевьев в Ларк Коув и преодолеть для этого многие мили.
— Я напишу тебе, когда буду готова вернуться домой.
— Хорошо — Я закрыл за ней дверь и пошел к своему грузовику.
Поездка через город была спокойной и тихой. Машин было немного, а те, что были, ехали осторожно. Я стоял на холостом ходу возле фирмы, когда Женевьева припарковалась на стоянке. Я помахал ей рукой, когда она скрылась внутри, затем приехал в гараж и приступил к работе.
Как и ожидалось, день выдался неспешный. Мы с Эмметтом бросили монетку, чтобы узнать, кто возьмет на себя единственную замену масла, которая у нас была по графику — я проиграл. Потом мы смотрели, как Лео в покрасочной камере делает несколько вольных полос на Линкольне. У этого человека был чертовски хороший дар.
Я едва моргнул, когда он создал оранжевые и красные языки пламени на фоне сверкающего черного цвета на хвостовом оперении автомобиля. Я был так поглощен его мазками, что чуть не пропустил, как в кармане завибрировал телефон.
На экране высветилось имя Женевьевы. Было только два часа дня.
— Привет, — ответил я, выходя из кабинки.
— Не мог бы ты зайти за мной? Я неважно себя чувствую.
— Буду там в пять. — Я направился к двери офиса, не теряя ни секунды на то, чтобы нажать на кнопку. Из-за снега и низких температур мы выключили отопление в цехе и держали двери отсека закрытыми, открывая их только для того, чтобы затащить машину внутрь или отъехать назад.
— Что случилось? — спросила Пресли со своего стола.
— Мне нужно забрать Женевьеву.
— Все в порядке?
— Она болеет. — И мне не следовало позволять ей уходить сегодня утром.
Я распахнул дверь и вышел на холод, бегом направившись к своему грузовику. Снег вернулся. Ветер усилился, превращая хлопья в миниатюрные ледяные кинжалы, которые впивались мне в щеки, когда я забирался в грузовик.
Улицы были более скользкими, чем утром. Я слишком быстро вошел в поворот, и мой пикап повернулся. Я немного сбавил газ, хотя все, чего я хотел, — это побыстрее добраться до фирмы. Я припарковался на улице и, оставив двигатель включенным, поспешил внутрь.
Женевьева прислонилась к стойке администратора. Ее лицо было бледным, глаза красными. Она носила свою сумочку так, словно она весила пятьдесят фунтов.
— Я возьму ее. — Я снял сумочку с ее плеча и перекинул ее через свое.
— Скорейшего выздоровления, — сказала Женевьеве секретарша, осматривая меня. Я еще не заходил в их офис.
— Спасибо, Гейл, — пробормотала Женевьева. — Увидимся завтра.
— Нет, не увидитесь, — поправил я. Она будет долго отсыпаться и завтра останется в постели. Она была так слаба, что едва могла поднять ноги. Я прижал руку к ее лбу. — Ты горячая.
Она слегка улыбнулась. — Поэтому ты проверял меня сегодня утром?
— Пойдем. — Я открыл для нее дверь, выпроваживая ее наружу.
— Брр. Как прохладно. — Она дрожала. — Ты не достанешь мои ключи из сумочки?
— Я поведу.
Как я и должен был сделать сегодня утром. Она никак не могла сесть за руль на этих дорогах и с ее болезнью. Я подвел ее к грузовику и открыл дверь, чтобы помочь ей забраться внутрь.
Как только я закрыл ее внутри, мой желудок упал.
Черт, я не мог этого сделать. Как я должен был это сделать?
У тебя нет выбора.
Женевьева должна была вернуться домой. И я точно не мог позвонить кому-то, чтобы он приехал и помог. Сколько бы вопросов это вызвало? Почему я не могу отвезти жену с работы, когда она больна?
Я проглотил желчь, поднявшуюся в горле, и втянул кислород, прогоняя панику. Затем я обошел грузовик по одному шагу за раз и забрался внутрь, сосредоточившись на каждом отдельном действии.
Я закрыл дверь. Я пристегнул ремень безопасности. Я хотел повернуть ключ зажигания, но вспомнил, что грузовик уже заведен. Я поставил ногу на тормоз. Я переключился на передачу.
Шаг за шагом.
Я сосредоточился на вождении. И ни разу не взглянул на Женевьеву. Когда она переключилась, я заблокировал движение краем глаза. Я следил за дорогой. Я держал обе руки на рулевом колесе.
И у единственного знака Стоп по дороге домой я сидел, проверяя, что происходит слева и справа, затем справа и слева, чтобы убедиться, что никто не проскочит перекресток.
Наконец, когда мы въехали на парковку и я занял ее место у офиса, я вздохнул. Я моргнул. Я оторвал пальцы от руля и заглушил машину. Потом, только потом, я посмотрел на Женевьеву, которая прислонилась к двери, почти заснув.
— Почему тебе было трудно? — прошептала она.
Потому что ты — это ты.
Она была важной. Она была особенной и драгоценной.
И у меня была сила уничтожить ее.
Я избежал ответа, сбежав в пронизывающий холод. Я обогнул капот и открыл ее дверь, поймав ее, когда она чуть не вывалилась наружу. — Вау.
— Извини. У меня немного закружилась голова. — Она покачнулась, когда встала на ноги. Она никак не могла подняться по лестнице.
Я подхватил ее и обнял. — Я держу тебя.
— Я могу идти.
— Лгунья, — поддразнил я.
Она опустила лоб на мое плечо. — Я ненавижу это.
— Быть больной? — спросил я, дергая подбородком, когда увидел Пресли в окне офиса.
— Нет. Быть лгуньей.
— Я пошутил, куколка.
— Я знаю. Но это все равно правда.
На верху лестницы мне пришлось опустить ее, чтобы достать ключи из кармана и открыть дверь, потом я снова поднял ее на руки.