Я не могу туда вернуться.
Я повторял эти слова снова и снова, пока в моей голове проносились варианты. Самоубийство было на первом месте в списке. Потому что я не пережил бы и дня в тюрьме, не говоря уже о пожизненном заключении.
Я не был похож на Дрейвена. Тюрьма не ожесточила бы его. Она не напугала бы его. Он пережил бы ее, как жизнь, со смертоносным взглядом, который вознес бы его на вершину иерархии заключенных. Он был достаточно холоден и тверд, чтобы выжить.
Хорошо, что Женевьеве досталась часть силы ее отца, иначе я бы не смог подняться с пола.
Она сразу же начала действовать, встала и поправила свою одежду. Затем она бросилась ко мне и вывела меня из ступора.
Как тебя зовут?
Этот вопрос, ее голос, прорвался сквозь страх.
Исайя.
Она посмотрела мне прямо в глаза. Спасибо, Исайя.
Черт, но она была слишком хороша для меня.
— Мы знали, что в конце концов кто-нибудь придет и найдет тело, — сказала Женевьева. — Мои отпечатки пальцев были повсюду. Я знала, что если копы найдут нас, они заберут Исайю в тюрьму за то, что он спас меня.
Возможно, мы могли бы убежать, но вместо этого я убил его. Бывший заключенный, который однажды попал в тюрьму за непредумышленное убийство, не собирался получить легкий приговор по другому обвинению.
— Я нашла зажигалку. Она выпала из кармана мужчины, — сказала Женевьева. Она взяла эту посеребренную зажигалку, и тут ее осенила идея. — Огонь был на мне. Я развела его у камина, думая, что следователь решит, что это обычный огонь, вышедший из-под контроля. И он был близок к телу.
Я не удивился, когда дом вспыхнул как факел. Это была старая деревянная хижина с бревнами для стен. Она горела, как бензин на барбекю.
— Мы наблюдали за ним несколько минут, убедились, что он горит, — сказал я. — Потом мы ушли оттуда.
Мы побежали к месту, где припарковали байки. Я держал Женевьеву за руку, помогая ей преодолевать лесную тропинку. На одном из шагов она вскрикнула, и тогда я внимательно посмотрел на ее ноги. Я заставил ее забраться ко мне на спину и пронес ее остаток пути.
Эмметтт, Лео и Дрейвен искали похитителя девочек, и их мотоциклы были припаркованы рядом с моим. Они решили, что мы уехали сразу за Дэшем и Брайс. Они решили, что похититель вернулся в хижину и устроил пожар, чтобы отвлечь внимание.
— Что ты сделала с зажигалкой? — спросил Дрейвен у Женевьев.
— Я выбросила ее в мусорный бак в аэропорту после того, как Исайя высадил меня.
— Хорошая девочка. — Гордость в его голосе была безошибочной, и она покраснела.
Как ни странно, было гордиться тем, что кто-то скрыл убийство, я тоже гордился ею. Если бы не ее быстрое мышление, мне бы конец.
— Мы остановились примерно на полпути от хижины до города, — сказал я. — Подождали, чтобы убедиться, что о пожаре сообщили, и не сожгли лес. Когда мы увидели проезжающий мимо грузовик лесной службы, мы разработали план.
Женевьева сдвинулась, придвинувшись ближе к моему боку. — Если бы пожара было недостаточно, чтобы уничтожить тело, единственным человеком, который мог бы свидетельствовать против Исайи, была я. И единственным человеком, который мог бы засвидетельствовать, что это я устроила пожар, был Исайя. Поэтому я предложила пожениться. Я рискнула, что в зависимости от улик, прокурору будет трудно доказать, что мы совершили что-то вне разумных сомнений.
Она сделала паузу. Я предполагал, что она расскажет им о законе, о том, что нам не нужно было жениться, но она этого не сделала, и у меня защемило сердце. Она хранила этот секрет только для нас.
Никому больше не нужно было знать, что она осталась ради меня.
Потому что я знал.
— Тебе повезло, — сказал Эмметт. — Огонь был достаточно жарким, чтобы сжечь тело и уничтожить все, кроме костей. Подъязычная кость не была сломана, так что никто не мог сказать, что его задушили.
По комнате прокатились кивки.
— Исайя отвез меня в Бозман, чтобы я могла слетать домой и собрать вещи, — сказала Женевьева. — Потом я вернулась, и мы поженились.
Когда я смотрел и ждал, когда взлетит ее самолет, я решил, что вероятность того, что я когда-нибудь увижу ее снова, составляет пятьдесят на пятьдесят. Я бы не стал ее винить, если бы она убежала и никогда не вернулась. Но потом она написала мне сообщение, как и обещала, когда уезжала из Денвера.
С тех пор мы ждали, когда упадет другой ботинок.
— Черт. — Дрейвен провел рукой по своей бороде. — Лучше бы ты сказала нам правду.
— Я вас не знала, — сказала Женевьева. — Никого из вас. Все, что я знала, это то, что я приехала в Монтану навестить могилу моей матери, думая, что ты — человек, который убил ее. Я приехала в Бозман, и кто-то похитил меня. Затем Брайс, репортер, с которой я разговаривала всего один раз, говорит мне, что ты мой отец и не убивал маму. Я убегаю от похитителя, чтобы попасть в другой ад. Исайя спас меня, и я была обязана ему жизнью. Я не знала, кому доверять, поэтому выбрала его. И я дала обещание. Если я смогу уберечь его от тюрьмы, я сделаю это. Что касается остальных, вы были незнакомцами.
— Мы не беспокоились о другом мотоклубе, — добавил я. — Мы беспокоились о копах.
Дрейвен дал словам осмыслиться, затем кивнул. — Я понял. Но тебе все равно следовало сказать нам.
Возможно. Но сейчас было слишком поздно что-то менять.
— И это все? — спросил меня Дэш. По праву этот вопрос должна была задать Женевьева, но Дэш, этот упрямый сукин сын, не пускал ее. И это была его потеря.
— Да. Вот и все.
Напряжение в комнате немного ослабло, пока мы рассказывали историю. Теперь, когда все закончилось, в комнате стало тихо. Напряжение вернулось, на этот раз с примесью гнева, исходившего в основном от Брайс.
Она вскочила со стула — так быстро, как только может стоять беременная женщина, — и направилась к двери.
— Брайс. — Женевьева встала. Брайс повернулась. — Мне жаль.
— Ты солгала нам. — Голос Брайс дрожал. — После всего, через что мы прошли той ночью, ты солгала мне. Я понимаю, почему ты сделала это тогда, но зачем продолжать это делать? Ты была моей подружкой невесты. Мы друзья.
— Мне жаль, — повторила Женевьева. — Я не знала, могу ли я доверять тебе.
Брайс положила руки на бедра. — Теперь ты знаешь?
— Да.
— Хорошо. — Брайс сменила направление, подошла к Женевьев и обняла ее. — Больше никаких секретов. Мы не переживем этого, если не будем держаться вместе.
В этом утверждении было так много правды.
— Мне жаль, что это случилось с тобой, — прошептала Брайс.
— Мне тоже.
Женщины разошлись и вернулись на свои места. В тот момент, когда она села на край кровати, мы взялись за руки.
Вместе. Как и было с самого начала.
Может быть, этот брак и был фиктивным, и теперь все это знали, но это не означало, что мы не сражались на одном фронте.
— Теперь, когда вы все знаете, что произошло на самом деле, — я посмотрел на Дрейвена, — каков план?
ГЛАВА 21
ЖЕНЕВЬЕВА
Мы держим свои поганые рты на замке.
Это был план, который мы все решили.
И в течение следующей недели мы так и делали.
Дэш и Дрейвен беспокоились, что если мы признаемся в правде, Такер отомстит Исайе и мне, а может, и другим. Он воспримет ложь, которую мы сказали во время встречи в клубе, как нечто организованное. Что-то, что Дэш и другие бывшие "Tin Gypsies" сделали из-за старого соперничества между клубами.
Поэтому мы молчали. И мой притворный брак был цел.
Я не была готова отказаться от Исайи, не сейчас. Особенно если учесть, что завтра присяжные вынесут вердикт Дрейвену.
Джим позвонил час назад. Присяжные приняли решение и объявят его утром.
Никто из нас не ожидал, что их обсуждение продлится целую неделю. Я надеялась, что это означает, что они зашли в тупик. Что, может быть, только может быть, есть шанс на разумные сомнения.
Но дело было в том, что освободить Дрейвена можно было только чудом. Мы должны были доказать, вне всяких разумных сомнений, с опровергающими доказательствами, что он не убивал маму.