Мне нужно было знать, сработает ли это. Смогу ли я поднять Лину, если до этого дойдёт.
Кост опустился на колени рядом с Гейджем и схватил его за безвольную руку.
— Гейдж.
Это было уже слишком. Слишком много невысказанных эмоций было заключено в этом имени. Что-то сломалось внутри Коста, это я точно знал. Я должен был это исправить.
Снова открыв ладонь, я влил ещё немного крови в сердце Гейджа. Пожалуйста, Зейн. Не подведи меня. Я нуждался в его силе, в моей силе, чтобы вернуть жизнь падшему сейчас больше, чем когда-либо прежде. И снова моя рана зажила. И снова я разорвал её. Кровь хлынула наружу, пока полностью не заполнила грудную полость Гейджа. Комната вокруг меня закружилась и потемнела, пока моё тело пыталось восстановиться. Я истощал его быстрее, чем у него был шанс исцелиться. Пот выступил у меня на лбу и скатился по задней части шеи, а колени ослабли.
Лина обхватила мои руки ладонями, не обращая внимания на кровь, которая текла между нашими пальцами.
— Нок.
Слова были хриплыми, я едва обрёл дар речи.
— Я могу продолжать пытаться.
— Нет, — прошептал Кост. Он крепче сжал руку Гейджа. — Если так и должно быть, то…
Внезапно сердце Гейджа бешено заколотилось. Не медленный, дрожащий ритм, который я всегда видел, когда воскрешал мёртвых, а оглушительный глухой удар, полный силы и жизни. Пьянящий намёк на жизнь, и я прижал ладонь к его груди. Когда последние несколько капель моей крови вытекли на кожу, я пожелал, чтобы его рана зажила. И это произошло. Быстрее, чем я когда-либо видел. Сухожилия, мышцы и плоть снова соединялись вместе, пока не осталось ничего, кроме гладкой кожи.
Кост нахмурился. Очевидно, он тоже никогда не видел такой реакции.
— Возможно, это как-то связано со смесью магии Заклинателя и убийцы?
— Все в порядке? — спросила Лина.
Она обняла меня за талию, предлагая поддержку, и я рухнул на неё. Усталость была нормальным явлением после возвращения мёртвых, но никогда ещё я не чувствовал себя таким опустошенным. Дыхание вызвало боль в груди, а желудок скрутило.
— Встань, — скомандовал я, не обращая внимания на то, как дрогнул мой голос.
Глаза Гейджа распахнулись. Стально-голубые и такие… живые. Цвет вернулся к его телу, и он несколько раз моргнул, прежде чем взглянул на руку, которую Кост сжимал в своих пальцах. Неуверенная улыбка появилась на его губах, а затем он совершенно замер. Он перевёл взгляд на меня.
— Я слышу твоё сердцебиение, — его слова были размеренными, осторожными.
Как будто он знал, что это значит, но не был готов признать это.
Мои плечи напряглись.
— Да.
Его бровь дернулась.
— И Лины. И Коста.
— Да.
Никто не произнёс ни слова. Никто не пошевелился. Единственным звуком, кроме нашего прерывистого дыхания, было почти тихое гудение обогревателя в углу. Что-то, чего Лина, скорее всего, не заметила бы, но Гейдж, но мы… Тени скользили в моём периферийном зрении, извиваясь между стропилами и обвиваясь вокруг изножья кровати. Они всегда были всего в одной мысли от того, чтобы быть вызванными. Теперь он тоже их увидит. Он дёрнул головой в сторону, как будто пытаясь рассмотреть их в упор. Затем его дыхание участилось, и он сел, оторвав руку от Коста. Лина резко вдохнула.
Драгоценный цвет его эмблемы исчез. Вместо этого дерево выглядело так, как будто оно было вытравлено графитом, а края были смазаны Хуже того, оно было бесплодно. Не было ни листьев, ни цветущих лоз. Вообще никакой жизни. Медленно он поднял руку и, наконец, посмотрел на ущерб, который я причинил, вернув его обратно.
— Нет, — его голос дрогнул.
Он вытянул руку вперёд. Мышцы на его предплечье вздулись, и крик вырвался из его груди. Слёзы навернулись на его глаза. Как он ни старался, ничего не получилось. Не было ни прилива цитринового света, ни скрипа петель. Дверь в царство тварей оставалась закрытой.
Кост потянулся к нему.
— Гейдж, я тот, кто…
— Нет! — от его крика у меня задрожали кости.
Тени отреагировали на его внезапный прилив эмоций и ожили вокруг него. Я опустил взгляд. Я надеялся, что он смог бы получить доступ к царству, что неспособность Лины сделать это была просто потому, что она не была поднята. Но теперь её опасения подтвердились. Наши тени завладели всем.
Гейдж в ужасе уставился на свою собственную руку, пальцы которой неудержимо дрожали.
— Что ты наделал?
А затем, как будто почти стереть его символ было недостаточно жестоко, из бестиария на шее раздалось резкое шипение. Невидимое пламя, казалось, пожирало книгу, обложка почернела и рассыпалась в прах, не оставив ничего, кроме пятна на его коже там, где оно было раньше. Цепочка упала ему на колени.