а из-за чистой паники. – Пауль, пожалуйста ...
С глубоким стоном он отдёрнул свою руку. Казалось, это стоило ему огромных усилий.
Потом он запрокинул голову назад и испустил крик, из-за которого у меня чуть не остановилось
сердце. В тот же миг мне стало плохо.
- Ты ... не ... мой брат. Ты не мой брат! - прошептала я и прижала обе руки к лицу, чтобы
не смотреть на него, так как закрыть я их не могла. Они закостенели.
Я подождала, пока тень его тяжёлой фигуры освободило моё тело, а его шаги удалились.
Потом я свернулась на полу и несдержанно зарыдала.
- О Боже, папа ... Почему тебя здесь нет ...? Ты ведь так мне нужен ..., - рыдала я вслух, как
будто мой отец мог это услышать и всё исправить.
Что с Паулем случилось? Он чуть не избил свою собственную сестру. Избил? Нет, не
только это. Я боялась за свою жизнь.
Никогда прежде Пауль не трогал даже одного моего волоска. Если не считать те попытки,
когда он в моём полном сознании хотел с помощью кухонного ножа и вилки сделать мне
операцию (По крайней мере, до этого он продезинфицировал мою кожу). Напротив, Пауль был
48
Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)
настоящим защитником. Если кто-то досаждал мне, то мог быть уверен, что он отомстит. А
теперь? Он сам напал на меня. Без всякого повода. Из-за какой-то дурацкой, уродливой
тарелки.
Хотя я должна была признать, что крайне его раздразнила. Но раньше, это случилось не в
первый раз, в таких ситуациях он просто уходил в свою комнату и игнорировал меня.
И потом этот крик - страдальческий и полный боли. Он прозвучал так, будто он собрал
всю свою последнюю энергию, чтобы выкрикнуть, и потом никогда больше не дышать, никогда
больше не чувствовать ...
Было ли это всё следствием потери Лили? Лишь летом я узнала, почему Пауль так рано
уехал от нас. Его девушка Лили влюбилась в папу. А Пауль был убеждён, что папа отвечает
взаимностью на эту влюблённость, да, что он дал ей для этого повод. В конце концов, к тому
времени он уже давно думал, что папа оставляет маму так часто одну, чтобы заводить романы.
Я попыталась представить себе, как бы я себя чувствовала, если бы Колин бросил меня,
потому что влюбился в маму. Даже представить себе это было ужасно. И скорее всего, я бы
тоже сваливала вину на маму. Но хватило бы этого, чтобы забросить все мои прежние желания
и планы и стать лесбиянкой?
Эта мысль так сильно сбила меня с толку, что я перестала плакать. Нет. Точно я не стала
бы лесбиянкой. Но ручаюсь, стала бы очень несчастной. Хотя ещё несчастнее, чем в этот
момент, едва было возможно.
Измученно я оставалась лежать. Тошнота не отступала, так что я теперь только
поверхностно дышала, потому что не могла переносить запахи, доходящие со стола. Если я
правильно идентифицировала дверь, которая до этого захлопнулась, то Пауль закрылся в своей
спальне. Лежал ли он там на кровати? Или хотел подышать свежим воздухом?
Черт, окно ... Створки сегодня ночью, которые были на полу, я вернула на место, но лишь
прижала их, потому что у меня не оставалось сил.
И как бы сильно он меня только что не напугал, он был моим братом, и с ним что-то
случилось, за что он, возможно, не был в ответе. Раздражать его, во всяком случае, мне больше
ни в коем случае нельзя, но я должна была посмотреть, всё ли с ним в порядке.
Я подтянулась с помощью моего стула вверх и, шатаясь, подошла к двери Пауля. Я
открыла её, не постучавшись. Со вздохом облегчения я поняла, что Пауль лежал на животе на
своей кровати, голова вжата глубоко в подушку, и дышал. Медленно, но регулярно.
- Убирайся, Эли. - Его голос был хриплым. Он что, плакал? Или это утомление делало звук
его голос таким слабым?
- Твои окна сломаны. Хотела только предупредить тебя.
- Я знаю. - Я пожала плечами, это было всё, что я могла сделать, а утешать его я даже не
собиралась, и ушла к себе в комнату. Мой чемодан я всё ещё не распаковала; во-первых, из-за
отсутствия полочек в шкафу, во-вторых, потому что я ещё точно не знала, оставаться мне здесь
или нет.
Я не чувствовала себя больше в безопасности у Пауля. В этот момент он казался мне
сумасшедшим, и по сравнению с ним я чувствовала себя почти нормальной. И всё-таки: хотя у
меня на правой щеке был отпечаток, шишка на затылке и я чувствовала себя совершенно
несчастной, но ... он в самый последний момент сдержался, восстановил над собой контроль.
Что-то мне мешало сейчас просто взять и сбежать. В конце концов, я осталась невредимой. И я
хотела знать, что с ним происходит. Если я сейчас сбегу, он никогда больше не подпустит меня
так близко к себе.
Я была в Гамбурге только три дня, и пока я посмотрела только Шпайхерштадт. Я хотела
выбраться отсюда, увидеть что-то другое, не только кирпичные стены домов напротив, узкий
кусочек неба надо мной или мутную воду подо мной. Предложение работы в клинике
показалось мне ещё раз как знак судьбы. Конечно, ошибка разъяснилась бы даже тогда, если я
49
Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)
там не появилась бы лично. Но клиника находилась вблизи Альстера, где якобы Гамбург был
самым красивым. Я могла встречу объединить с прогулкой и в это время спокойно обо всём
подумать. И если потом захочу, то скажу позже дамам и господам, что не являюсь их
ожидаемой уборщицей.
После того, как я разработала этот план, я немного успокоилась. До раннего вечера Пауль
и я оставались лежать, молча, на наших кроватях. Иногда у меня из горла ещё вырывался
испуганный всхлип, но по прошествии нескольких часов спазм в моём желудке расслабился, и
мне захотелось есть и пить. Я выбрала себе приличную одежду, пошла в ванную, приняла душ
и нанесла макияж, чем уже долгое время пренебрегала. Хотя это было совершенно абсурдно,
так как не я имелась в виду, у меня было такое чувство, что мне нужно появиться в
презентабельном виде в мою первую смену работы.
Когда Пауль внезапно появился в полуоткрытой двери ванной, моя рука начала так
сильно дрожать, что выскользнула тушь. Теперь моё лицо украшали две полосы: одна - на
левой, другая - на правой щеке. Чёрная и красная.
- Эли, малышка. - Слова Пауля прозвучали устало. Так ужасно устало и измученно. - Я
этого не хотел. Это не приносит мне удовольствия. И это убивает меня ... Тебя нельзя
раздражать меня, пожалуйста, не делай этого...
Я нерешительно повернулась к нему. О Боже, его взгляд ... Тут же я отвернулась. Но
короткой встречи наших глаз хватило, чтобы на моих появились слёзы. Быстро я схватила
бумажную салфетку, и в самой лучшей манере тёлки снова и снова прикладывала её к моим
векам, чтобы не потекла тушь.
- Хорошо, - пробормотала я, задыхаясь.
- Для чего ты приводишь себя в порядок? - спросил Пауль удивлённо.
- У меня назначена встреча.
- Встреча? Ты уверенна, что ты в таком состоянии...?
- Да, - соврала я. Я совсем не была уверенна. На данный момент мне хватит дружелюбной
улыбки, чтобы наверх поднялось то, кем я в этот момент была: жалким кусочком плоти. Я
расправила плечи и взяла ещё одну салфетку, чтобы вытереть полосу от туши со щеки. Другой
придётся остаться. Для более обстоятельного макияжа у меня всё равно больше не было
времени, а для прогулки тем более. Я разучилась краситься и потратила для этого слишком
много времени.
Я намочила свои руки, попыталась пригладить свои волосы и протиснулась мимо Пауля в