должна забывать, что эти... эти Мары имеют бесконечное количество времени в своём
распоряжение. Они не торопятся. Если они его поймали, то не вынуждены действовать быстро
...
Мамина прямота приводила меня в ярость. Я переплела свои руки между собой, чтобы не
ударить ими в стекло зимнего сада.
- Прекрасно. Может быть, ты и можешь сесть и погоревать, чтобы потом начать новую
жизнь. Но я так не могу. Я выясню, что случилось с папой ...
- Елизавета! - прервала меня мама и оторвала свой взгляд от Volvo. В ужасе она
посмотрела на меня. - Ты этого не сделаешь! Ты что, сошла с ума? Хочешь, чтобы я и тебя тоже
потеряла? У тебя нет никаких шансов! Ни малейших!
Я хотела противоречить ей, сказать ей, что, по крайней мере, смогла выманить Колина из
сражения с Тессой без того, чтобы она учуяла меня. Но мама ничего об этом не знала. Я даже
папе не рассказала все подробности. Он только знал, что я пыталась замаскироваться, но не то,
что точно я пережила в лесу и что видела. Кроме того, мама была права.
В одиночестве у меня действительно не было никаких шансов. А я была одна. Мысль о
том, чтобы поехать в Гамбург без моего по-отцовски терпеливого инструктора по вождению,
пухленького усатика по имени Боммель, который даже тогда был спокойным, когда я со
скоростью 80 км/ч пронеслась мимо придорожной закусочной, итак заставляла безудержно
подскакивать мой адреналин в крови. Отправиться самостоятельно в Италию, чтобы искать
папу, было совершенным безумием.
- Хорошо, не сейчас, - вздохнув, уступила я, - Когда-нибудь, когда-нибудь я найду папу. И я
не буду горевать по нему. - Потому что больше горя, чем сейчас, невозможно перенести, -
подумала я, но чего не хотела говорить вслух. Я уже горевала о Колине - и это тогда, когда
знала, что он может умереть только с большим трудом. Он существовал. Но его не было в моей
жизни. - Может быть, содержимое сейфа даст нам разъяснения, куда его могло занести, -
добавила я, вздыхая.
Мама закатила глаза, подняв, вздыхая, их к небу, а ее локоны затанцевали, когда она
замотала головой.
- С каких это пор ты стала таким авантюрным человеком?
16
Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)
- Я не авантюрный человек. Я хочу знать, что случилось. Но я подчиняюсь твоему диктату и
сначала верну Пауля. Согласна?
Теперь ей придется сказать "да". По-другому было невозможно. У нее был выбор:
Гамбург или Италия. Мама на одну секунду сжала губы:
- Когда ты поедешь?
- Завтра утром, - спонтанно решила я. Мне нужно было воспользоваться этой
возможностью, - Я пойду сейчас паковать свои вещи. Ты позаботишься о машине?
Мамины всхлипывания и ярость, и брань доносились до меня наверху, когда я тоже
ругалась, без какой-либо системы вытаскивала из моего шкафа вещи и запихивала их в свой
чемодан на колесиках.
В то же время мама, причитая, осматривала папину машину, при этом привлекая
внимание соседей. Ей это было так же безразлично, как и мне. Так и так уже ходили первые
сплетни об исчезновении папы, а из клиники пришло неприятное письмо, за которым
последовало немедленное увольнение. Папа порядком все себе здесь испортил.
Я не имела ни малейшего понятия, сколько мне понадобится времени, чтобы уговорить
Пауля вернуться домой. Мне было ясно, что мама не ожидала, чтобы он обосновался здесь
навсегда. Он учился на врача, и у него была квартира в Гамбурге. Здесь речь шла больше о том,
вообще свести его снова с остальной семьей, даже если это продлится всего один или два часа,
что-то, что в прошедшие семь лет не удавалось ни разу, потому что Пауль с упрямством, как у
осла, притворялся, что нас не существует.
Так что я запаковала то, что вмещалось в чемодан, добавила наверх пару компакт-дисков
и наслаждалась сердитым усилием, которое мне понадобилось, чтобы застегнуть замки.
Задыхаясь, я поволокла чемодан к двери и огляделась.
- Что мне делать с вами? - спросила я озадаченно и посмотрела на моих милых животных.
Генриетта сложила щупальца как в молитве и выглядела при этом более безбожно, чем сатана
во плоти. Берта сидела неподвижно под корнем, насыщенная и ленивая из-за сверчка,
которого она съела сегодня утром. Хайну, как всегда, сбежал от дневного света и прятался от
меня и всего мира под своим камнем. Только Ханни и Нанни спокойно валялись в песке.
Теоретически, папина машина была достаточна большой, чтобы они там поместились
вместе со своими жилищами, и я с удивлением поняла, что мне будет трудно расстаться с
ними. Кроме того, я просто не была уверена, что мама сможет дать им живой корм. Она
предпочтет высадить их в саду. А это никто не переживет при таком холоде.
Ладно, значит, я возьму их с собой. У Пауля, в конце концов, была слабость к уродливым
животным.
- А ты, мой зайчик? - я плюхнулась рядом с Мистером Икс на диван и погладила его
обеими руками по потрескивающему меху. На одну секунду я увидела не свои, а руки Колина,
которые всегда так небрежно и в то же время нежно ласкали его, так, как только мог делать это
он... С тех пор Мистер Икс уже множественное количество раз почти невротически
основательно умывался и все-таки: Колин касался его. Я оставила лежать ладони на его животе.
Гортанное мурлыканье кота мягко под ними вибрировало.
Это утешало меня. А мама решила горевать. Я все еще хотела обвинить ее во всех
возможных вещах, но в первую очередь за ее трезвую безысходность, хотя в то же время мне
было ее так жалко, что у меня сжалось горло. Но она будет нуждаться в утешении. Не говоря
уже о том, что я не знала, переживу ли я то, если Мистер Икс последует своим животным
потребностям, да возьмет просто во время поездки, и выложит свою вонючую сосиску в
багажнике. До Гамбурга нужно добираться несколько часов.
- Ты присмотришь за моей глупой мамой, хорошо?
Мистер Икс высунул когти и начал, восторженно пинаясь, раздирать обивку моего дивана.
Когда мы ужинали, мама уже снова успокоилась. Она не нашла ничего подозрительного в
17
Беттина Белитц – Расколовшаяся луна / Bettina Belitz – Scherbenmond (Splitterherz, #2)
папиной машине, но почистила ее, проверила аптечку, положила мне в бардачок инструкции
по эксплуатации и ящик воды, плюс одеяло и две упаковки печенья в багажник. Значит, она
предполагала, что я самое позднее на полпути окажусь в канаве и никогда оттуда больше не
выберусь. Признаюсь, мои навыки вождения были не особо хороши. Но я хотела выбраться
отсюда и при этом оставаться независимой. Мамины попытки побудить меня поехать на поезде
были напрасны.
После ужина я надела мое пальто, обмотала плотно шарф вокруг шеи и прошла по
темной, тихой деревне.
Как всегда, при этих вечерних прогулках я не встретила никаких других людей. Иногда
мою дорогу пересекала кошка, а овцы на пастбище рядом со старым дубом блеяли доверчиво,
когда чуяли меня. До сих пор я избегала вершины грунтовой дороги. Но сегодня я пошла, с
бешено стучащим сердцем, ей на встречу.
Две из корявых яблонь не устояли в последнюю бурю. Как скрученный скелет, они
упирались в мокрую землю. От них исходил затхлый запах. Не та многообещающая и в то же
время испорченная сладость, как во время прощания Колина и меня, о котором я не знала,
было ли оно на самом деле или всего лишь было сном. Позволил ли Колин увидеть мне его в
сновидении, или я была здесь по-настоящему? В своей тонкой ночной рубашке и босиком, не