Но как так случилось, что династия Давида вдруг исчезла со сцены? Почему не была восстановлена монархия с царём из царской семьи? Согласно книге Ездры, первыми двумя фигурами, возглавлявшими репатриантов, были Шешбацар и Зоровавель, оба названы «наместниками» Йеҳуд (Ездра 5:14; Аггея 1:1). Шешбацар, один из тех, кто вернул сокровища старого храма, и кто заложил основы нового храма, является загадочной фигурой. Он называется «князем Иудиным» (Ездра 1:8), поэтому многие исследователи отождествляли его с Шенацаром из 1Пар. 3:18, который был одним из наследников престола Давида, возможно, даже сыном Иоакима. Зоровавель, который завершил строительство Храма в 516 году до н.э., также, очевидно, происходил из рода Давида. Тем не менее, он действует не в одиночку, а вместе со священником Иисусом. И что важно, Зоровавель исчезает из библейских рассказов после завершения храма. Вполне возможно, что его происхождение из дома Давида возбуждало в Иудее мессианские надежды (Аггей 2:20–23), что побудило персидские власти отозвать его по политическим мотивам.
С этого момента династия Давида не играла никакой роли в истории Йеҳуда. В то же время, жречество, которое в изгнании выросло до позиции руководства в изгнании, и которое также играло важную роль среди оставшихся в Йеҳуде, сохраняло свою известность благодаря своей способности сохранять групповую идентичность. Таким образом, в следующие десятилетия народ Йеҳуда управлялся двойной системой: политической — наместниками, которые назначались персидскими властями и которые не были связанны с царской династией Давида; и религиозной — жрецами. В отсутствие института царской власти теперь центром самоидентификации народа Йеҳуда стал храм. Это был один из важнейших поворотных моментов в истории еврейского народа.
Переделка истории Израиля
Одной из основных функций жреческой иерусалимской элиты после вавилонского изгнания — кроме проведения жертвоприношений и очищающих ритуалов — было продолжение производства литературы и священного писания, чтобы сплотить сообщество вместе и определить его нормы против народов вокруг. Учёные давно заметили, что жреческий источник Пятикнижия (P) является в основном послепленным — это связано с ростом значения жрецов, их выдвижение на видное место в храмовой общине Иерусалима. Не менее важно то, что окончательная редакция Пятикнижия также относится к этому периоду. Библеист Ричард Фридман пошёл ещё дальше и предположил, что редактором, который придал окончательную форму «Закону Моисея», был Ездра, который особенно описывается как «учитель закона Бога небесного» (Ездра 7:12).
Послепленным писателям, вернувшимся в Иерусалим, необходимо было не только объяснить вавилонское разрушение Иерусалима, но и объединить иудейское общество вокруг нового храма. Им нужно было дать народу надежду на лучшее, более благополучное будущее; решить проблему взаимоотношений с соседними группами, особенно на севере и юге, а также решить вопросы, связанные с внутренними проблемами общества. В этих отношениях потребности общества послепленного Йеҳуда были похожи на потребности иудейского государства конца монархии. В обоих случаях это были небольшие общины, населяющие ограниченную территорию, которая была лишь небольшой частью земли обетованной, но имела большое значение как духовный и политический центр израильтян.
В обоих случаях они были окружены чужими, враждебно настроенными соседями. Обе претендовали на близлежащие территории, которые были за их пределами. Обе столкнулись с проблемами инородцев внутри и снаружи и были озабочены вопросами чистоты общества и ассимиляции. Таким образом, многие учения Иудеи конца монархического периода были не чужды народу в Иерусалиме в послепленный период. Идея центральной роли Иудеи и её превосходства над соседями, конечно, нашла отклик в сознании общины Иерусалима в конце 6-го и в 5-м веке до н.э. Но другие обстоятельства, такие как упадок дома Давида и жизнь под гнётом империи, вынудили первых послепленных авторов изменить старые идеи.
Рассказ об Исходе приобрёл важное значение в пленный и послепленный периоды. История великого освобождения должна была вызвать мощный отклик среди изгнанников в Вавилоне. Как отметил библеист Дейвид Клайнс, «рабство в Египте — это их собственное рабство в Вавилоне, а исход прошлого становится исходом, который ещё предстоит». В самом деле, поразительное сходство темы рассказа об Исходе из Египта и воспоминаний о возвращении из изгнания, возможно, повлияло на формирование обоих повествований. Читая сагу об Исходе, возвратившиеся обнаруживали отображение своего бедственного положения. По словам Яира Хоффмана, библейского учёного из Тель-Авивского университета, обе истории рассказывают, как израильтяне оставили свою землю чужой стране; как земля Израиля считалась принадлежащей тем, кто её оставил, и кто должен был вернуться вследствие божественного обещания; как после трудного периода в изгнании народ, который её оставил, вернулся на родину; как на пути назад возвращающиеся должны пересечь опасную пустыню; как возвращение на родину вызвало конфликты с местным населением, как репатриантам удалось заселить только часть земли обетованной; и какие меры были приняты лидерами репатриантов для того, чтобы избежать ассимиляции между израильтянами и населением той земли.