Все эти признаки говорят о том, что повествование об Исходе достигло своей окончательной формы во время 26-й династии, т.е. во второй половине 7-го и первой половине 6-го века до н.э. Его многочисленные ссылки на конкретные места и события в этот период достаточно чётко показывают, что автор или авторы интегрировали в рассказ многие современные им детали. (Это было сделано почти таким же способом, как европейские раскрашенные манускрипты средневековья, изображающие Иерусалим европейским городом с башнями и зубцами для того, чтобы усилить своё непосредственное впечатление на современных читателей.) Более древние, менее формализованные легенды освобождения из Египта могли быть искусно вплетены в мощную сагу, которая заимствовала знакомые пейзажи и памятники. Но может ли быть простым совпадением то, что географические и этнические подробности как рассказов о патриархах, так и рассказа об освободительном Исходе имеют признаки того, что они были составлены в 7-м веке до н.э.? Были ли связаны воедино древние зёрна исторической правды, или основные рассказы впервые были скомпонованы именно тогда?
Вызов новому фараону
Ясно, что сага об освобождении из Египта не была скомпонована как оригинальное произведение в 7-м веке до н.э. Основные черты этой истории были, конечно, известны задолго до этого. Намёки на Исход и блуждания по пустыне содержатся в предсказаниях пророков Амоса (2:10; 3:1, 9:7) и Осии (11: 13:04 1), которые жили на целое столетие раньше. И оба разделяют воспоминания о великом историческом событии, которое касалось освобождения из Египта и состоялось в далёком прошлом. Но какого рода эти воспоминания?
Египтолог Дональд Редфорд утверждает, что отголоски великих событий оккупации Египта гиксосами и их насильственного изгнания из дельты звучали на протяжении столетий, чтобы стать центральной, разделяемой памятью народов Ханаана. Эти созданные в Египте истории ханаанских колонистов, достигших господства в дельте, а затем вынужденных вернуться на родину, могли бы послужить центром солидарности и сопротивления египетскому контролю над Ханааном в период поздней бронзы. Как мы увидим, с возможной ассимиляцией многих ханаанских общин в кристаллизующийся народ Израиля, этот мощный образ свободы может иметь возросшее значение для всё более широкого сообщества. Рассказы об Исходе пережили бы время царств Иудеи и Израиля и были разработаны в качестве национальной саги — призыва к национальному единству перед лицом постоянных угроз со стороны великих империй.
Нельзя точно сказать, было ли библейское повествование расширением и разработкой смутных воспоминания об иммиграции ханаанеев в Египет и их изгнании из дельты Египта во 2-м тысячелетии до н.э., или нет. Однако представляется очевидным, что библейский рассказ об Исходе брал свою силу не только из древних традиций и современных ему географических и демографических деталей, но и из ещё более прямых современных ему политических реалий.
7-й век был временем великого возрождения, как в Египте, так и в Иудее. В Египте после долгого периода упадка и тяжёлых лет подчинения ассирийской империи, фараон Псамметих I захватил власть и снова превратил Египет в крупную международную силу. Как только Ассирийская империя начала рушиться, Египет стал двигаться, чтобы заполнить политический вакуум, занимая прежние территории Ассирии и устанавливая постоянное египетское правление. Между 640 и 630 до н.э., когда ассирийцы отозвали свои войска из Палестины, Финикии и территорий бывшего Израильского царства, Египет подчинил большинство из этих областей, ассирийское ярмо сменилось удушливым политическим господством Египта.
А в Иудее это было время царя Иосии. Идея того, что Яҳве в конечном счёте выполнит обещания, данные патриархам, Моисею и царю Давиду — огромного и единого народа Израиля, живущего в безопасности на своей земле — была одной из политически и духовно мощных идей для Иосии. Это было время, когда Иосия предпринял честолюбивую попытку воспользоваться крахом ассирийцев и объединить всех израильтян под своей властью. Его программа заключалась в расширении на север от Иудеи, на территории, где всё ещё, спустя сотню лет после падения Израильского царства, жили израильтяне, а также в реализации мечты о славной единой монархии — большом и мощном государстве всех израильтян, поклоняющихся одному единому Богу в одном храме, в одной столице (Иерусалиме) под руководством одного царя из рода Давида.