Но главным предателем был ее мозг, потому что стоило ей закрыть глаза, она видела образ двигающегося на ней Джонатана. Однако это был не образ 19-летнего Джонатана. Нет, это был мужчина, сидевший напротив нее, мускулистый, опытный, сильный. Он был сексуальным в молодости, но сейчас убийственно красивым.
И это не давало ей покоя. Она снова поерзала на кресле.
— Не можешь уснуть? — спросил Джонатан, задевая ее ногой через проход.
Ладно, нет больше смысла притворяться. Она выпрямилась, села, подперев рукой подбородок. — Что-то мне подсказывает, что было плохой идеей выпить 3 стакана кофе в Старбаксе. — И твоя сексуальность тоже не дает мне покоя, — подумала она, но промолчала. Не то, чтобы это было так явно, но очевидно, ведь он сел не на любое свободное место, а именно в кресло напротив нее. Или он догадывался, что его уверенная поза, будто он властелин мира, вызывала у нее мурашки?
Он был, по меньшей мере, владельцем этого самолета. — Слишком много кофе, — пробубнила под нос она, потирая руки, прогоняя новую волну мурашек.
Он не сводил с ее глаз, когда его губы расплылись в медленной, восхитительной улыбке. — Скоро ты свалишься с ног от усталости.
По какой-то причине, ее взволновал и польстил его пристальный взгляд. — Думаю, ты прав. — Сейчас, когда они решили вновь стать друзьями, у ее глупого, предательского тела были далеко не дружественные мысли.
— Могу я задать тебе вопрос?
Ее сердце забилось чаще, а взгляд переместился на его чувственные губы. Она старалась вести себя спокойно. — О, эм... вопрос? Разумеется.
— Как думаешь, сколько их будет?
Она не поняла, о чем именно он сейчас спрашивал. — Чего будет?
— Писем, загадок?
— А! — Их дело последнее, о чем она сейчас думала. — Обычно их 4.
— Ммм, значит осталось найти еще 2, — он задумчиво почесал подбородок.
Вайолет переключила внимание на его длинные пальцы, которые чесали подбородок. Она сжала руку в кулак. Спокойно, девочка. Это Джонатан — козел, причинивший тебе боль. Вот только она уже сама в это не верила. — Только не радуйся раньше времени, — выпалила она. — Я давно убедилась, в конце этих поисков ждет только разочарование.
— Пусть так. — Он продолжал чесать подбородок, и Вайолет еле сдерживала желание убрать его руку от его подбородка и перенести на ее тело. — У этой игры должен был быть какой-то смысл. Если не брать во внимание спрятанные журналы, профессору ДеВитт не было необходимости красть ценный артефакт.
— Я тебе уже сказала его цель, — раздраженно ответила Вайолет. — Он хотел вернуть меня в твою жизнь, чтобы ты продолжил финансировать его проекты. Мое лицо будет постоянным напоминанием о его работе. Его очередной способ манипуляции.
— Хмм, ты кажется, злишься. Он был плохим отцом, да?
Она вздохнула. — Ты именно сейчас хочешь поговорить об этом?
— А в чем проблема? Или я отрываю тебя ото сна? — Черт, снова его игривая улыбка, словно они что-то задумали.
— Нет, — резче, чем нужно, ответила Вайолет. Она снова поерзала на своем кресле. — Но из нас двоих только у тебя сохранились хорошие воспоминания, связанные с моим отцом.
— Я не заметил твоей неприязни к нему...
— Я умело ее скрывала, — перебила она. Она сама прекрасно помнила свои чувства к отцу и не нуждалась ни в чьем напоминании. — К тому же тогда у меня еще была надежда, что он проявит отцовские чувства. Но я усвоила урок и больше не наступала на те же грабли.
— Мне сложно поверить в то, что ты была ему безразлична, — тихо добавил Джонатан. — Если честно, мне кажется, тебя невозможно не любить.
Она сжалась на кресле. Она определенно неправильно его поняла, это все игра ее воображения. — Моего отца волновал только один человек — он сам. Все его действия сводились к достижению его целей и амбиций. Своим эгоизмом он уничтожил мою маму.
Джонатан запрокинул голову, разглядывая Вайолет. — Профессор никогда не говорил о твоей маме.
— Неудивительно.
— Почему?
— А о чем тут говорить? — Вайолет откинулась на спинку кресла и попыталась не плакать, думая о маме. Это было сложно, учитывая страдания Конни ДеВитт, ее депрессию, пьянство, как все это сказалось на детстве Вайолет. — Она вышла за него, когда ей было 20, а ему 50. Она была одной из его студенток. Она была молода, красива и по уши в него влюблена. А он был... он был старым извращенцем.
Джонатан не засмеялся.
Вайолет пожала плечами и продолжила. — Я появилась спустя пару лет, и в это же время отец получил признание, и чем знаменитее он становился, тем меньше времени он проводил с нами. От этого мама впала в депрессию, и когда таблетки перестали помогать, она начала пить до беспамятства. И плакала по любому поводу. — У Вайолет пересохло во рту от мысли о детстве, проведенном в одиночестве, о темноте в доме, о том, как ей приходилось ходить на цыпочках по гостиной, потому что мама лежала в отключке на диване. По крайней мере, она спала, а не плакала. Она не переносила рыданий матери. — Мой отец появлялся спустя несколько месяцев, но оставался на день или два. Когда они ругались, мама начинала плакать и вновь впадала в депрессию, отец тут же уезжал.