Вайолет не сдержалась и захихикала. Джонатан сейчас выглядел таким недовольным.
Джонатан еще больше разозлился от ее смеха. — Думаешь, это послание своего рода намек твоего отца на то, чего он нас лишил?
— Надеюсь, что нет, — ответила Вайолет, все еще улыбаясь. — Ты видишь себя в роли одного из рыцарей Короля Артура?
Его плечи слегка расслабились, когда она начала их немного разминать. — Тогда почему он выбрал именно его?
— Я не знаю, — честно ответила Вайолет. — Может, дело в самом лорде Теннисоне?
Он быстро набрал текс, пробежался глазами по найденной информации. — У него была довольно насыщенная жизнь, но я не вижу никакой связи с Санторини. — Он посмотрел на нее. — Мне кажется, подсказка кроется в нас самих, только я не знаю, какое отношение мы имеем к этому произведению.
— Очевидно, даже из могилы отец решил учинить несколько преград, — сказала Вайолет. — Ты не должен так сильно об этом переживать. Уверена, мы сразу же все поймем, как только окажемся на Санторини. Будет так же, как с мостом, я уверена, ты сможешь решить эту головоломку.
Он кивнул, почесывая подбородок, продолжая смотреть на экран планшета, хмуро сведя брови.
По непонятной причине, ей не нравилось видеть Джонатана таким озабоченным. — Раз уж мы заговорили о поэзии, а ты много о ней знаешь?
— Ты имеешь в виду стихов?
— Да, в юности тебя сложно было назвать любителем поэзии, — съязвила она. — Если я правильно помню, из нас именно я была увлечена литературой.
На его лице появилась улыбка, он отложил планшет в сторону, откинулся на спинку кресла, полностью сосредоточив внимание на Вайолет. — Я изменил свое отношение к литературе после нашего расставания. Если честно, я даже сменил факультет. В итоге я получил образование в области финансов и литературы. Довольно странная комбинация.
— Не то слово. — Вайолет была удивлена. Финансы и… поэзия? Неужели она оказала на него такое влияние? Стал ли он изучать литературу, потому что хотел быть ближе к ней? Сейдце Вайолет начало сжиматься. — А ты мне почитаешь что-нибудь?
— Стихи?
— Нет, годовую статистику Нью—Йорк Янкис, — сказала она, закатывая глаза. — Ну, конечно, стихи.
Улыбка Джонатана стала еще шире. Он с задумчивостью почесал подбородок, затем повернулся к ней. — Как на счет еще немного Шелли?
Она пожала плечами. — Давай. Порази меня.
— Ты поражаешь людей не самим произведением, а своей эрудированностью и усердием. — Ответил он, поиграв бровями.
Вайолет засмеялась, ударив его по плечу. — Давай уже, читай!
Джонатан наигранно прочистил горло, Вайолет не устояла и снова рассмеялась. Затем, глядя на нее, он начал тихо читать.
Ручьи к реке своей стремятся,
Река — в объятия океана,
А в небесах ветра резвятся,
Сливаясь в утренних туманах.
Нет одиночества в природе.
Чтоб соблюсти закон святой,
Всё пару в ней себе находит.
Но почему не мы с тобой?
Как небо обнимает горы,
И волны ластятся друг к другу!
А разве могут быть раздоры
Среди цветов прекрасных луга?!
Целует воду отблеск лунный,
А солнце нежит шар земной...
На что мне эти поцелуи? —
Ты не целуешься со мной.
У Вайолет перехватило дыхание. Он не сводил с нее глаз, произнося каждую строчку. Она помнила этот взгляд, его завораживающий голос. Ее сердце затрепетало и наполнилось желанием вернуть все то, что между ними было, прежде чем их жизнь изменилась, и все пошло к черту.
Она положила руку на его щеку и нежно погладила ее, обрисовывая пальцем контур его подбородка, любуясь его красотой, силой и любовью, с которой он сейчас на нее смотрел.
Ей вновь захотелось испытать то счастье. Очень хотелось. Однако она боялась. А вдруг она вновь в него влюбится, а он причинит ей еще большую боль? Больше она это не переживет.
Но в то же время… она никак не могла перестать его гладить. Она провела пальцем по его горлу, когда Джонатан развернулся к ней всем телом.