Когда я узнал от твоей мамы о выкидыше, меня переполнило чувство вины. И оно же решило мою судьбу. Ты злилась за меня за то, что я предпочел Джонатана, и тогда я понял, что разорвал последнюю нить, соединяющую меня с моей малышкой, и мне некого было винить, кроме себя. Я предпочел археологию своей семье, и у меня не осталось ничего кроме работы... поэтому я работал. Я не мог ничего изменить, не мог извиниться за содеянное, так что я попытался забыть о случившемся.
Конечно, мои ошибки дали о себе знать в тот момент, когда я стал слишком болен для работы. Никто не сидел у постели умирающего старика, не держал его за руку и не разделял с ним последние минуты жизни. У меня не осталось никого, кроме коллег, но откуда им взяться, если ты не работаешь.
Я устроил тебе это долгое путешествие, чтобы ты вспомнила не хорошее, что было у нас. Я организовал этот «поиск сокровищ» в надежде вернуть в твою жизнь Джонатана, хотя бы в качестве друга. Я виноват в вашем разрыве 10 лет назад, так пусть моя смерть снова сблизит вас.
Ты, вероятно, гадаешь, почему я выбирал стихотворения. Я помню, как когда-то, моя девочка любила стихи. Стихи всегда были формой выражения чувств, когда кто-то не мог правильно подобрать слова. Я надеюсь, тебе понравились те отрывки, что я выбрал. Они говорили за меня, ведь мне близка тема любви и потери. Кто знает, может, ты унаследовала неспособность делиться своими чувствами от своего старика?
Пожалуйста, передай Джонатану, что мне пришлось украсть у него скрижаль. Она надежно спрятана в депозитной ячейке в банке Детройта. Она оформлена на твое имя, а кодом является дата твоего рождения. Я выбросил все свои дневники, как только узнал о болезни. Даже такой старый засранец, как я, может унести несколько тайн с собой в могилу.
Больше всего, я хотел, чтобы ты знала, будучи отвратительным, вечно отсутствующим отцом, я любил тебя всем своим крошечным, эгоистичным сердцем. Я очень тобой горжусь.
Твой отец, профессор Финиас ДеВитт.
Ее глаза щипало от слез. Я люблю тебя всем своим крошечным, эгоистичным сердцем, и я очень тобой горжусь. Сколько раз она хотела услышать эти слова в детстве? Он любил ее, а она отвернулась от него, затаив в сердце обиду. Слезы бежали по ее щекам, когда она осторожно протянула письмо Джонатану, чтобы он мог его прочитать. Он читал молча, его глаза бегали по строкам, написанных дрожащей рукой. Вайолет утирала слезы, но они продолжали бежать.
Ее переполняли смешанные чувства. Ей было грустно от того, что из-за своего отношения к людям, ее отец умер в одиночестве; она чувствовала скорбь от потери отца; ее расстроило то, что действия ее отца испортили ее жизнь. Но больше всего ее съедало сожаление, что она так и не сказала отцу, что она любила его, несмотря на то, что он постоянно ее разочаровывал.
Но больше всего ее поразило, насколько сильно они были похожи. У нее не складывались отношения, потому что она не желала открываться другим людям, боясь, что ей могут причинить боль. До того, как Джонатан настойчиво вернулся в ее жизнь, она была одинока. У нее были друзья на работе, но выходные она проводила одна, а все остальное время загружала себя работой.
Джонатан убрал ее письмо обратно в конверт. — Вайолет, ты как?
Она дрожала, едва сдерживая всхлип. — Я...я... Знаешь, а я медленно превращалась в него. Я так долго на него обижалась, что отказывалась встречаться с ним во время его болезни. Я и тебя оттолкнула. И мне тоже пришлось бы оставить тебе письмо, где я говорю, что все еще люблю тебя, но было уже слишком поздно. — Она неожиданно для себя громко всхлипнула. — Мне бы хотелось попрощаться с ним.
Джонатан прижал ее к себе и гладил ее спину, пока она плакала. — Вайолет, он все понимал. Он знал тебя и знал, какую боль он тебе причинил. Думаю, именно для этого он затеял эти безумные поиски. Это был единственный способ разрушить выстроенную тобой стену. Они того стоили, и я рад тому, как все закончилось.
Она сжала в кулаки рукава его пиджака и шмыгнула носом. — Рад тому, что мы снова вместе.
— Рад тому, что мы снова вместе, — повторил он. — Вся боль, несчастье и ночи в одиночестве стоили того. Если бы представилась возможность все изменить, я бы не стал этого делать, потому что все это снова свело нас вместе.