Из глаз потекло.
- Я могу сделать это, Кэп. Я…
Голос сорвался.
В ярости он сгреб обоих мишек и швырнул в дальнюю стену.
- Глупо, – прошипел он, сжимая кулаки. – Как же…
Он вжал костяшки в глаза, пытаясь остановить выступившую жидкость.
- Стив, – всхлипнул он в темноту. – Стив, я хочу домой.
Он стоял, дрожа, в переулке, пока дыхание не выровнялось. Потом утер воду с лица и пошел спасать мишек. Капитан Желтый Медведь не пострадал, а вот Солдат Медведь перемазался в мусоре и нуждался в чистке. Барнс осторожно его вытер.
- Не понимаю, из-за чего сыр-бор, – сказал он, возвращая их к остальным. – Не то чтобы у меня был выбор.
-*-
Барнс решил сделать себя насколько возможно человечным, прежде чем встретиться с капитаном Роджерсом – просто на всякий случай. Прошло уже три недели с тех пор, как он в последний раз занимался гигиеническим обслуживанием. От одежды несло мусором и немытым телом, люди начали обходить его и морщить носы. Группа подростков заулюлюкала, он ушел с их пути, но они продолжали выкрикивать оскорбления, даже оставшись позади.
Барнс отправился в местный торговый комплекс в поисках парикмахерской, но там на него глазели. Он отводил глаза, как его учили, но вскоре сообразил, что люди заинтересованы в зрительном контакте не больше, чем он сам. Тем не менее, поглядывая из-за спутанной завесы волос, он заметил, что на свою ровню они смотрели спокойно. Должно быть, еще одна черта человеческого поведения, которую он забыл.
Кивнув сам себе, Барнс огляделся в поисках вращающейся красно-белой карамельной трости, обозначающей парикмахерскую. Вскоре одна нашлась, вывеска на стеклянной двери гласила «МУЖСКИЕ И ЖЕНСКИЕ СТРИЖКИ» жирными красными буквами. Барнс двинулся к двери, но тут человек в костюме – высокий, худой, мозоли только на безымянном и большом пальцах, низкий уровень опасности – втиснулся перед ним. Оглядев Барнса с ног до головы, человек поджал губы и наморщил нос.
Барнса пробрало жаром и холодом одновременно. Рука, потянувшаяся было взяться за дверную ручку, поднялась выше и поправила волосы, и Барнс пошел дальше, притворяясь, что даже не думал открывать дверь. Человек проводил его сощуренными глазами. Побродив немного по комплексу и удостоверившись, что человек ушел, Барнс уговорил себя на вторую попытку.
На этот раз он добрался почти до дверей, но сквозь стекло увидел ряды кресел и людей с инструментами в руках. Он продолжил идти.
В секунду, когда парикмахерская осталась позади, он почувствовал себя глупо, обогнул квартал и вернулся снова.
Кресла были подбитые, да, но никто в них не лежал и не носил Программирующего Оборудования. Он дернул дверь и замер. У дальней стены стояла линия кресел с большими куполами, нависающими над головами клиентов.
Барнс развернулся и зашагал прочь. Дыхание застревало в груди, мир кружился, и в конце концов Солдат прислонился к стене, прижавшись к нагретым кирпичам здания. Он делал глубокие вдохи, пока жужжание в ушах не прекратилось. Постепенно на фоне звона появился хриплый голос.
- Вот так, сынок, вдох и выдох. Правильно. Вдох… выдох… вдох… выдох… вдох… выдох… Все в порядке. Ты в Нью-Йорке, здесь безопасно. Дыши глубже.
Мир вернулся в фокус. Перед Солдатом стоял старый афроамериканец в черном переднике. Вытянутыми руками он удерживал на расстоянии кучку зевак.
- Ты с нами, сынок? – спросил старик.
У него была мягкая на вид белая борода и гладкий лысый череп.
Солдат слабо кивнул.
- Да, сэр.
- Тебе надо присесть? Здесь нечего стыдиться.
Ноги тут же подогнулись, будто только и ждали разрешения. Барнс хлопнулся на мостовую и прижался лбом к стене, настороженно наблюдая, как старик медленно опускается рядом. Двигался тот скованно. Вероятно, хрупкие кости, остеоартрит в коленных и голеностопных суставах, типичный для мужчин за пятьдесят.
Устроившись, старик сидел тихо, зеваки постепенно рассосались, нормальное движение возобновилось. Тишина успокаивала. Ковыряя ногти и потягивая себя за волосы, Барнс сканировал лица проходящих мимо людей. Потом старик вытащил пачку белых палочек и предложил Солдату. Солдат видел, как кураторы, бойцы и техники держали такие во рту, но не знал, что с ними делать. Решив не признаваться в этом, он покачал головой, но внимательно смотрел, как старик, вытряхнув одну, зажимает коричневый конец в тонких губах и поджигает противоположный, белый, зажигалкой.
Солдат уложил голову на поджатые колени. Дым струился кольцами и растворялся.
Наконец, старик заговорил.
- Служишь, сынок?
Солдат вскинул голову, взгляд соскользнул с лица старика. Тот кивнул и выдохнул дым через нос, как дракон.
- Два тура во Вьетнаме. Потом вернулся с Красным Крестом и попытался собрать себя по кускам. Страшная штука, – он сделал еще одну затяжку и медленно выпустил дым. – Страшная.
С усилием сглотнув, Барнс потер мокрые глаза рукавом. Он не хотел, чтобы из них снова начало течь.
- Я просто хотел постричься, – сказал он кирпичной стене.
Голос дрожал.
- Черт подери, сынок, – сказал старик. – Иногда именно эти «просто» оказываются самым трудным.
Барнс глянул на него настолько прямо, насколько посмел. Старик встретил его взгляд твердо и спокойно, и Барнс отвел глаза.
- Вот что я тебе скажу. Давай-ка ты пойдешь со мной, и я тебя подстригу. Никаких ножей, никаких ножниц. Безопасная бритва – быстро и просто. Можешь даже сидеть снаружи, на земле.
Старик помог Барнсу подняться, и они обогнули здание. Вытащив на улицу несколько диванных подушек, старик разложил их у стены и дверей так, чтобы Солдат видел, что происходит и в переулке, и в здании. Он показал Солдату машинку, позволил повертеть ее в руках, чтобы тот убедился, что у старика не хватит физической силы превратить ее в смертельное оружие.
- Как тебе старая добрая Лига Плюща? Чуть длиннее армейской, легко ухаживать, легко мыть, – старик встал позади. – Ну, начинаем.
Это было не так больно, как ножом. Машинка не дергала и не цепляла волосы, старику не надо было намыливать ему голову. Время от времени старик передвигался, но всегда предупреждал Солдата. Жужжание было почти приятным. Старик работал быстро и умело, волосы сыпались Барнсу на рубашку. Потом он протянул Барнсу бритву и показал, как побрить щеки. Когда он закончил, старик круглой щеткой смел упавшие волосы.
- Ну вот, – он сел. – Красавец.
Барнс робко поднял глаза и провел правой рукой по голове. Ладонь защекотало.
Завернув машинку, старик унес ее в помещение. Отмахнулся от смятых купюр.
- Не в службу, а в дружбу. От одного старого солдата другому.
Он предложил Барнсу стакан газировки и сел обратно на крыльцо.
- Куда направишься?
Барнс повертел колу в руках.
- У меня… У меня есть друг. Мы не виделись с тех пор, как… Мы расстались на плохой ноте, но я подумал, что, возможно, пора починить мосты.
Он поднял глаза и скривился.
- Честно говоря, я не знаю, куда еще идти, но я решил, что не хочу, чтобы он видел меня… таким…
Голос подвел его, что в последнее время случалось нередко. Проигнорировав это, Барнс сделал глоток из стакана, и на языке взорвалась сладость.
Старик задумчиво помычал.
- Как по мне, – медленно сказал он, – тот не друг, кто не хочет знать, что с их приятелем все в порядке.
Барнс посмотрел под ноги.
- Но я не… н-не т-тот чело…
Он умолк. Начал заново.
- Я не тот человек, которого он знал. Д-даже не уверен, кто я. Моей голове здорово досталось, иногда я даже не знаю, человек ли я вообще.
- Конечно, человек, – воскликнул старик. – Такой же, как я. Вот что я тебе скажу… ступай к своему другу, и если он тебя не примет, возвращайся сюда и дай знать Старине Джерри. Я с ним поговорю.
С улыбкой, полной детского восторга, он шутливо ткнул Солдата локтем в бок.
- Я ему покажу, как дерутся по-настоящему.
Барнс застенчиво улыбнулся.