Самый старший Максим, десять лет. Когда мы рядом, меня часто принимают за его мамку: непослушные кудрявые волосы, широкая кость, тяжелая походка. Характером тоже в меня - такой же бездельник. Учась на одни двойки, он еще не отчислен, только потому что школа — частная и платная, а в такой обязаны доучить. Но у старшего племянника есть потрясающий талант – конструирования! Я вижу, как растет изобретатель – будущий великий инженер! Конечно, этого никто больше не видит. Максим для всех исключительно избалованный, слабый ученик, тратящий кучу времени на какую-то ерунду! Однажды Максим приволок с помойки груду металла, и сконструировал некий транспорт, среднее между велосипедом и самолетом. Нарек его «Велолетом», а я «Самосипедом». Он, конечно, пока не взлетает, но катится с ветерком! Его родители обратили внимание лишь на то, что парень лазает по помойкам и приносит в пятикомнатные апартаменты мусор. Но для меня племянник – гений.
Ленке шесть с половиной, и она всегда напоминает об этой половине, причем я точно знаю: после дня рождения ей сразу исполниться семь с половиной, и это будет невозможно оспорить. Я всегда ей твержу, что когда возраст перевалит за тридцать, она начнет его уменьшать и далеко не на половину. Но Ленка настроена скептически, считая тридцать лет — пенсионным возрастом, а разницы в том, сколько лет старушке — нет, на вид они все старые. С детской логикой сложно спорить, поэтому я больше никогда этого не делаю.
Как-то я разоткровенничалась с Ленкой и ляпнула, что дельфин – совсем не рыба. С тех пор ребенок не верит ни единому моему слову. Наличие плавников и хвоста доказывают обратное. Чтобы не разруливать конфликт, Альберт согласился с позицией дочки. Может он сам не разбирается ни в рыбках, ни в млекопитающих? В итоге наше общение свелось к злобным переглядам и показываниям языка при каждом удобном случае. С Ленкой, не с Альбертом.
Третьему ребенку в семье – Артему чуть меньше года. Как и все толстощекие карапузы, он очень мил. И, когда молчит, может даже разбудить во мне дремлющие материнские инстинкты. Его отец пророчит парню карьеру футболиста. С Максом то не вышло. Но мое чутье подсказывает, что Альберт сам хотел стать спортсменом, а не банкиром. Надеюсь, Артемка посвятит жизнь искусству. Уж больно нарядно он размазывает овощное пюре по столу.
— А это ты… спасибо за подарок…, — пробубнил Альберт, впуская в квартиру и косясь на мои пустые руки.
Даже если бы мне пришло в голову тратиться на подарок, то это были бы мыло и веревка. Зайдя в квартиру, я огляделась: куча гостей толпилась в огромной гостиной, обставленной в бордово-бежевых тонах.
— Твой друг пришел и почти уже все съел, — ко мне подбежала сестра и чмокнула в щеку. В руках у нее была тарелка с крошками, ясно, Федор приперся с легким чувством голода, как и советовал ему его диетолог, — Не разувайся, скоро приедут машины и мы отправимся в загородный клуб. Там у нас интересная программа: скачки, концерт…
— Стоп! Я думала тихо по-семейному посидим? — возмутилась я.
— Сто человек гостей, партнеры Альберта…
Я начала стонать и неохотно поплелась на поиски Федора.
— Рада видеть! — весело произнесла я.
Спутник нашелся около стола с угощениями. Федька продолжил уплетать куриную ногу, даже не взглянув на меня.
— Не постеснялась прийти и даже притащила с собой жирного поросенка! — за моей спиной прозвучал леденящий душу голос отца.
— А я так рассчитывала, что он тебе понравится, — стало обидно, я же выбирала жениха не на свой вкус, а на отцовский.
— Опять стоите рядом, а ну-ка быстро разбежались по углам, не хочу портить Альберту праздник! — неизвестно откуда возникла Катерина с двумя тарелками полными закусок, — Ради меня! — добавила она как аргумент.
Про отца можно говорить долго. Главное это его «теплое» отношение ко мне. Для него я как бельмо на глазу, опухоль в мозгу, сорняк на грядке. Он считает нашу семью образцово-показательной. Катерина прилежная жена и мать, ее муж – успешный предприниматель, сам он – бывший военный – уважаемый человек. И, ясен пень, Софа тоже теперь член семьи – красавица и умница. Они – богема. А я, тот урод, без которого в семье никак.