— Привет, — сказала я, — Нравится картина? Я заметила, что ты долго на нее смотришь.
— Ваша? — словно ценитель искусства спросила она.
— Ну да, — я опешила от такой проницательности.
— Мрачновато, для этого сюжета.
Я хотела прямо-таки присесть, но рядом не оказалось стула. Дело в том, что я и сама так считала. На картине был изображен вход в розарий – арка, увешанная цветами, вдалеке беседка, усыпанная бутонами. Стиль бидермейер мой любимый, хоть и был популярен лишь в начале 19 века. В его основе лежит романтизм и простота. Но я добавляю в него печальные нотки.
— Ты права.
— Очевидно, вам было грустно, поэтому рисунок получился таким темным. Признаюсь: мне нравится ваш стиль.
Мне стало не по себе. Я то всегда считала детей глупыми и поверхностными. А тут кому-то нравится мой стиль. Но именно в эту секунду Алекс завоевала мое сердце.
— Да, мне было грустно.
Тогда провалилась моя первая выставка, к которой я готовилась несколько лет. Ради ее организации я обрекла себя на нищенское существование и поссорилась с отцом. На кон я поставила жизнь, а рецензенты раскритиковали меня в пух и прах. Мне было не просто грустно, мне было невыносимо плохо.
— Не страшно, что она такая угрюмая. Лично мне она нравится больше остальных. Идея показывает как стоит относиться к жизни. Даже, если тебе плохо, продолжай делать свое дело хорошо. Вам было грустно, но вы написали очень красивый сюжет. А могли бы и накалякать что-нибудь! — Сашка захохотала, да так весело и живо, что на нас завистливо посмотрели, скучающие богачи.
— Я бы хотела подарить ее тебе, но не могу снять работу с участия в выставке, — мне ужасно захотелось, чтобы картина принадлежала именно этой девочке. Человеку способному достойно оценить ее.
— Ее обязательно кто-нибудь купит, тот кто уловит это настроение.
В итоге так и вышло, ее кто-то купил, деньги ушли в нужный фонд, а я нарисовала маленькую копию для Сашки. Теперь такой же розарий можно найти в ее палате.
В тот день на выставке я пообещала Алекс навестить ее как-нибудь. Я хотела лишь вручить копию, но мы разговорились, и я поняла, что на свете есть еще один одинокий человек.
Только вот я сделала осознанный выбор в пользу одиночества, а Сашку вынудили обстоятельства. В отличие от меня она жаждет общения, мечтает жить полноценно и ни на минуту не сомневается в своем успехе.
Ее интересует абсолютно все, что придумало человечество. Она даже как-то посоветовала сходить в ночной клуб, у которого прекрасные отзывы. Узнав, что я такими вещами не интересуюсь и в подобные заведения не хожу, не поверила. В ее фантазиях нет места серым будням и унынию.
Желание жить против моего желания сгинуть – вот как я характеризую наше общение. Но пока она выигрывает и заставляет жить вместе с собой.
И откуда в этом фарфоровом тельце столько силы и любви? Где она черпает вдохновение и веру в хорошее? Она говорит – нигде. Это живет вместе с ней, и жужжит как двигатель у автомобиля.
У Сашки есть мечта – стать актрисой театра. Стоять перед большой аудиторией и ловить на себе восхищенные взгляды. Она уверена, что будет уносить домой охапки цветов под возгласы покоренной публики. Я тоже грежу о подобном признании, но в отличие от Алекс часто ставлю свою мечту под сомнение и переживаю не ошиблась ли в выбранном пути?
Стоит ли вообще говорить, что Сашка в моем таланте не сомневается! Я для нее богиня изобразительного искусства. Она хорошо изучила творчество самых маститых ваятелей, и однажды выдала мне аргументированную тираду на предмет моего великолепия. Никто и никогда не делал для меня ничего подобного. Ей удалось доказать мне, что я более одаренная, чем Шишкин или Репин.
Для Сашки все люди – прекрасны, и каждый достоин любви и понимания. И не имеет значения, сколько у него денег и как он выглядит, важно, что у него на уме, показывает ли свои чувства. Сашка не хмурит брови и не спрашивает: «Каролина, а как ты собираешься платить по счетам, не имея постоянной работы?» Ей известно: творить это счастье.